«Академик Марр - теоретик лингвистики»

18.03.2010, 6:15 Культурный слой

ВКонтакте Telegram Одноклассники Twitter

«Сал», «бер», «йон», «рош» – это не бессмысленное сочетание букв и звуков и не магическое заклинание, это ключи к некогда великой лингвистической теории, которая главенствовала в СССР в 1920-30е годы. Её создатель - парвеню, авантюрист, безумец и злой гений отечественной науки - Николай Яковлевич Марр.

Лев Лурье: Сегодня мы будем говорить о лингвистике, самой специальной и самой изощренной из всех гуманитарных наук. Именно с помощью лингвистики удалось изобрести языки компьютеров, которыми мы все пользуемся. Именно лингвистика позволяет человеку общаться с механизмами. Вокруг этого специального, требующего особой квалификации научного знания в 1930е-50е годы кипели нешуточные страсти. Связаны они были с академиком Марром, возвеличенным при жизни и низринутым после смерти при участии самого генерального секретаря ЦК ВКП(б) товарища Сталина.

Николай Марр пришел в науку задолго до революции. Выходец из Грузии, он в 1884 году приезжает в Петербург, где поступает на Восточный факультет Университета, который с блеском заканчивает. К началу ХХ века он уже признанный крупнейший специалист по кавказским языкам, армянской и грузинской литературам, а также кавказской археологии.

Виктор Живов, филолог: Он начинал с раскопок и с исследований армянской и грузинской культуры, работал очень успешно. Именно за эти труды он был избран академиком РАН, это было еще до революции.

Очень рано у Марра начинает проявляться склонность к построению всеохватывающих и не подтверждаемых научными фактами теорий. Он доказывает родство грузинского то семитским (арабскому и древнееврейскому), то турецкому. Изобретает особую яфетическую семью языков, куда включает все языки Кавказа, ряд древних языков Средиземноморья и Ближнего Востока, а также язык басков, народа, проживающего в Испании и Франции. Все это опирается исключительно на произвольное жонглирование языковыми фактами.

Лев Лурье: Странность научных идей Николая Марра связана, возможно, с его происхождением. В Грузию приезжает шотландец, шотландский садовник Джейкоб Марр. Он поступает на службу к князю Гуриели и вводит в Грузии культуру грузинского чая. До этого в Грузии чая не было. В благодарность за это князь находит шотландцу – а к тому времени ему было уже 80 лет – восемнадцатилетнюю невесту, гурийскую крестьянку. Эта странная супружеская чета произвела на свет юного Николая Марра, которого ждало очень тяжелое и одновременно абсолютно уникальное детство.

Ярослав Васильков, востоковед: Семья, в которой рос Марр, была очень странной, потому что родители говорили на разных языках. Естественно, молодая мама не говорила ни на одном европейском языке, Джейкоб Марр не владел как следует грузинским, поэтому они разговаривали между собой на каком-то странном синтетическом наречии.

До революции Марр преимущественно занимается серьезной наукой. Помимо избрания в Академию, его назначают деканом Восточного факультета Императорского Санкт-Петербургского университета. У него множество учеников, он крупнейший специалист по кавказским языкам. Но постепенно академика все больше влекут общие проблемы языкознания – область, в которой он был полным профаном. После революции Марр все дальше уходит от кавказоведения. Он готовит собственную революцию – революцию в науке о языке.

Лев Лурье: Это знаменитый дом академиков на Васильевском острове. В 1921 году он опустел, как и весь Петроград, потому что многие члены АН эмигрировали, другие просто умерли от голода и болезней. Но этот страшный год – время невероятного расцвета науки. Здесь, в доме академиков, в квартире почтенного академика Марра, собирается организованный на общественных началах Яфетический институт, где Марр и его ученики разрабатывают абсолютно новое учение о языке.

В 1923 году Марр объявляет о создании нового учения о языке, в духе времени отказываясь от всех достижений традиционной науки. Он предлагает собственное объяснение происхождения языка, выдвигает оригинальную гипотезу возникновения современных языков и с легкостью открещивается от всего, что нафантазировал до революции. Теперь Марр утверждает, что никаких языковых семей, в том числе и яфетической, нет. Вначале было множество языков, никак не связанных между собой.

Лев Лурье: В середине XIX века немецкий ученый Шлейхер впервые уподобил индоевропейскую семью языков вот такому дереву – ствол, а от него расходятся группы. Ствол – это праиндоевропейский язык, самый древний, больше всего похожий на древнеиндийский язык санскрит. Ветви – это группы: славянская, германская, персидская и т. д. Вот эту понятную схему, схему ствола и веток, Николай Марр поставил ветками вниз.

Виктор Храковский, лингвист: Николай Яковлевич Марр полагал, что с самого начала было некоторое множество языков, которые друг с другом смешивались, скрещивались и что все реально существующие языки являются плодом этого смешения.

В рамках нового учения о языке Марр утверждает, что все языки в своем развитии проходят одни и те же стадии и в какой-то момент все языки были или будут яфетическими, то есть похожими на современные кавказские. Это относится и к русскому, и к английскому, и к чувашскому, и к языку индейцев кечуа. Произошел же язык из языка жестов. На второй стадии это была нечленораздельная речь. Древние люди издавали некие диффузные выкрики, в которых было не возможно отделить один звук от другого. Только потом появилась речь в ее современном виде, где слова состоят из фонем, то есть отдельных звуков.

Виктор Живов, филолог: Он занялся проблемой очень важной, которая уже в середине XIX века оказалась под запретом в лингвистике, - проблемой происхождения языка. Она и сейчас еще не решена, свое решение Марр высасывал из пальца, как и всю теорию.

Виктор Храковский, лингвист: Когда человек начинает отходить от конкретной работы в своей науке, ему кажется, что он готов построить некоторую обобщающую теорию, которая может ответить на все вопросы науки. Он начал соскальзывать с твердой почвы фактов в область одних предположений, гипотез, которые ничем не подкреплялись. Итогом вот этих его предположений и явилось Новое учение о языке.

Павел Клубков, филолог: По своей ментальности Марр – это человек даже не XVIII, а XVII века, века великих научных революций. И вот в XVII и отчасти в XVIII веке мы найдем великое множество рассуждений вполне в марровском духе.

Несмотря на очевидную абсурдность, Новое учение о языке приобретает в Союзе 1920х годов множество сторонников. Марр становится чрезвычайно популярен среди революционно мыслящих гуманитариев – философов, историков, литературоведов. Где-то в середине двадцатых академик начинает преподносить свое учение как марксистское языкознание. Его важнейший тезис – с победой мировой революции и приходом коммунизма на земле возникнет единый мировой коммунистический язык. Идея пришлась по душе власти, и постепенно Марр закрепляет за собой статус лидера советского языкознания. Лингвисты признавать учение не спешат.

Александр Русаков, филолог: Некоторые считают, что он искренне сочувствовал марксизму, другие полагают, что это было лишь средство для достижения главной цели – господство в мире науки. С середины 1920х годов он стал активно использовать марксизм в своей деятельности.

Павел Клубков, филолог: Для Марра очень органичен интернационализм – признание всех языков и народов равными. Человечество идет от многообразия этнического к языковому и, соответственно, этническому единству – эта мысль хорошо вписывалась в идеологические доктрины 1920х годов.

Даниил Александров, социолог: Разнородное, разрозненное сообщество ученых внутри своей дисциплины стремилось как-то собраться и довериться кому-то, кто смог бы разговаривать с властью. На этой волне, как мне кажется, Николай Яковлевич Марр и поднялся как лидер в языкознании.

Лев Лурье: В конце 1920-х гг. Советский Союз разработал систему организации советской науки. Было создано как будто особое министерство – Академия наук. Есть какая-то отрасль науки – есть научно-исследовательский институт. Институт языка и мышления, основанный Николаем Марром, стал главным советским центром изучения лингвистики, а Марр – главным лингвистом страны. Институт существует до сих пор. Он называется Институт лингвистических исследований РАН. За моей спиной портрет основателя института академика Николая Марра.

Лев Лурье: Это здание Академии наук, той самой Российской Императорской Академии наук, которая основана была еще Петром Великим. В 1929 году академики отказались выбрать в состав действительных членов трех коммунистов, которых им навязывала власть: Фриче, Деборина и Лукина. Политбюро и правительство негодовало. Академию должны были разогнать. Часть академиков арестовали, началось знаменитое академическое дело. В этот момент Николай Марр сыграл, может быть, самую важную роль в своей жизни. Именно он сумел отстоять академию.

Пламенное выступление Марра на заседании Совнаркома, где должна была решиться судьба Академии, убедило советское руководство в необходимости сохранить эту старорежимную институцию. Для Марра эта победа значила многое. Лидер чрезвычайно влиятельного Нового учения о языке, он становится одним из признанных лидеров отечественной науки в целом.

Николай Вахтин, лингвист: Все советское общество строились по принципу иерархии, по принципу пирамиды. В каждой области должен был быть свой главный человек. Марр, как мне кажется, охотно занял эту позицию, а позиция была необходима просто устройству советского общества. Нужна была маленькая тоталитарная пирамидка в любой области, в том числе и в лингвистике.

Началась эпоха безраздельного господства Нового учения о языке в отечественном языкознании. Когда в 1930 году на XVI съезде партии сам Сталин воспроизвел положение Марра о будущем коммунистическом языке, одиозное учение академика приобрело статус государственного.

Лев Лурье: Согласно новому учению о языке Марра, все слова всех языков восходят к четырем первичным элементам: сал, бер, йон и, наконец, рош. Лингвистическая палеонтология определяет, как конкретное слово произошло из этих четырех элементов. Возьмем слово «красный». Казалось бы, здесь нет ни сала, ни бера, ни йона, ни роша. Но это только на первый взгляд. «Рас» - очевидно, что это измененное «рош». На уроках этой самой лингвистической палеонтологии в рамках курса основы языкознания студенты-гуманитарии должны были заниматься такой игрой, подобной тому, как делают из мухи слона на бумаге – искать в каждом слове «сал», «бер», «йон» или «рош».

Виктор Храковский, лингвист: Еще где-то в самом начале ХХ века Николай Сергеевич Трубецкой, прочитав некоторые статьи Марра, писал Роману Осиповичу Якобсону: «Если Марра и не надо пока сажать в желтый дом, то он к этому приближается».

Ярослав Васильков, востоковед: Парадоксально то, что в тот момент, когда Марра начали превозносить, действительно делать из него маленького Сталина, каждое слово его поднимать на щит, на знамя, он был уже действительно психически больным человеком.

В начале 1930х, в последние годы жизни Марра, это был уже безумный старец, официально провозглашенный гением. Его имя даже присвоили институту, где он состоял директором. Меняется окружение. Марристы 1920х были юные ученые-энтузиасты, завороженные величием идей академика-революционера. Когда же учение стало догмой, они отошли от Марра. Но теперь проблем с вербовкой новых сторонников у Николая Яковлевича уже не было.

Николай Казанский, филолог: Естественно, к концу его жизни к этой теории стали примыкать лжелингвисты, которые не знали ни одного языка, но очень хорошо умели жонглировать формулировками, связывая формулировки Нового учения о языке с марксистской теорией. Это пагубным образом сказывалось на судьбах многих и многих людей.

Первой жертвой марристов стал Евгений Дмитриевич Поливанов, крупнейший из работавших тогда в Союзе лингвистов. Осмелившийся выступить против Марра, ученый был ошельмован как враг марксистского языкознания и отправился в фактическое изгнание в Среднюю Азию. В 1937 году он был арестован и расстрелян. В 1932 году против Марра выступила московская группа лингвистов-марксистов «Языкофронт», но и она была разгромлена. Победа стала окончательной. Сомневающихся не осталось. Только сам Марр недолго наслаждался безраздельным господством. В 1934 году академика не стало.

После смерти Марра лидерство в советском языкознании перешло к его ближайшему ученику, академику Мещанинову. Приход Мещанинова стал спасением для языкознания. Он оказался порядочным человеком и настоящим ученым. Во второй половине 1930х и в 1940е годы лингвистам достаточно было делать ритуальную ссылку на гениальные труды Марра, чтобы работа, которая могла в корне противоречить новому учению о языке, увидела свет. Советское языкознание начало постепенно приходить в себя и решать действительно серьезные задачи, которые перед ним стояли.

Относительно спокойное положение в языкознании сохранялось до 1948 года. Началась компания по борьбе с космополитизмом – наука подверглась жесточайшим репрессиям. В литературоведении громили школу Веселовского. В биологии – генетиков. Расправлялись с историками, философами и экономистами. Обвинение одно – низкопоклонство перед Западом, страшное для начала Холодной войны. В лингвистике репрессии проводились под знаменем марризма. Крупнейших советских ученых обвиняли в отходе от великого учения академика Марра, единственно верного марксистского учения о языке. Шли проработочные собрания. Многие лишались работы. Казалось, что скоро начнутся аресты. Впоследствии 1948 и 1949 годы станут называть аракчеевским режимом в языкознании.

Виктор Храковский, лингвист: Некоторых ученым приходилось дважды и трижды каяться, особенно это открыто проходило в Москве, скажем, академику Виноградову приходилось, чуть ли не трижды публично признавать свою вину.

Юрий Клейнер, филолог: Моя учительница немецкого рассказывала мне, что в школах детей постоянно спрашивали: «В каком году родился Николай Яковлевич Марр? Когда умер Николай Яковлевич Марр?». Это была уже аракчеевщина, в которой, наверно, Марр не был повинен.

Лев Лурье: 9 мая 1950 года газета «Правда» начинает печатать статьи по вопросам языкознания. Это статьи в защиту Нового лингвистического учения академика Марра и статьи против академика Марра. Возникает ощущение свободной дискуссии, но совершенно очевидно, что это артподготовка перед решающей схваткой, и эта схватка заканчивается двумя работами Сталина: статьей «Относительно марксизма в языкознании» и серией ответов на вопросы аспирантки Крашенинниковой, которые печатаются под общим заглавием – «К некоторым вопросам языкознания». Работы товарища Сталина издаются массовыми тиражами. Их изучают абсолютно все: военные летчики, специалисты по обработке метала резанием, ботаники. Все учат их практически наизусть. Работы товарища Сталина ставят крест на лингвистическом учении Марра, которое объявлено буржуазным, ненаучным.

Юрий Клейнер, филолог: Мне рассказывал мой старший коллега, как тогда, когда он учился (как раз после этой дискуссии), можно было пересдавать экзамены. Университет был строг, пересдавать не полагалось. Студент приходит за направлением, ему не дают, он заявляет: «А я жертва аракчеевского режима в языкознании». Тут же все проблемы решены: «Пожалуйста, пересдавайте.

Виктор Живов, филолог: Марризм громили, но марристов, кажется, не сажали. Кто-то покаялся успешно и был уже не марристким бандитом, а бандитом другого цвета. Без жертв не обошлось. Скажем, Николай Феофанович Яковлев, великий лингвист, большой специалист по кавказским языкам, сошел с ума. Ему позвонили, сказали, что он выгнан из Института языкознания, где он был заместителем директора, за его марризм, и он сошел с ума. Потом тридцать лет провел в сумасшедшем доме.

Разгром марризма был полным и окончательным. Основанный Марром Институт языка и мышления в Ленинграде, с конца двадцатых сохранявший статус главного языковедческого центра в стране, был слит с новоучрежденным московским Институтом языкознания, превратившись в филиал. Еще несколько лет ритуальная ругань в адрес марризма звучала с самых различных трибун. Печатались особые сборники, направленные на развенчание антинаучного Нового учения о языке, и работы, превозносящие гениальное марксистское учение Сталина. Постепенно о Марре забыли, а постулаты Нового учения превратились в анекдоты, которые рассказывают студентам-филологам преподаватели, обучая азам языкознания.

Лев Лурье: Русский общественный строй почти всегда авторитарный. Тиран поднимает, тиран низвергает. История Марра – это типичная история фаворитизма. Марр становится знаменем советского языкознания, потому что на него фактически сослался Сталин в своем выступлении на XVI съезде партии, и Марр был низринут после своей смерти тоже Сталиным. Мыльный пузырь, который возникает, висит, а потом лопается.