«Петербургская Древняя Русь»

29.11.2008, 17:55 Культурный слой

ВКонтакте Telegram Одноклассники Twitter

Петербург был основан как европейский город. По замыслу Петра Великого, здесь ничего не должно было напоминать о Древней Руси. Действительно, Петербург стал наименее русским из всех русских городов. Но именно на берегах Невы, было сделано больше, чем где бы то ни было, для изучения древнерусской культуры. Особый вклад в петербургскую историографию внес замечательный ученый Владимир Иванович Малышев.

Лев Лурье: Наш город основан Петром Великим, и здесь ничего, пожалуй, кроме Спаса на крови, не напоминает о Древней Руси. Но именно здесь, на берегах Невы, было сделано больше, чем где бы то ни было, для изучения древнерусской культуры. Сегодня мы рассказываем о собирателе древнерусских рукописей замечательном ученом Владимире Ивановиче Малышеве.

Это филологический факультет Петербургского университета. В 1933 году, когда сюда поступил В. И. Малышев, он назывался ЛИФЛИ, но суть от этого не меняется. Это такое специальное место - обитель самых красивых студенток и самых больших снобов в городе. И на этом фоне Малышев невероятно выделяется. Это парень из провинции, закончивший рабфак, умеющий выпить, отматерить, если надо, и одновременно не теряющийся в любой аудитории.

Илья Серман, доктор филологических наук: Нас удивили два обстоятельства. Во-первых, он круглый год ходил в валенках, не потому что ему было жарко, а потому что не было смены. Во-вторых, он разговаривал на равных с Александром Сергеевичем Орловым, академиком, толстяком, на которого мы смотрели, конечно, с удивлением и уважением.

Лидия Лотман, доктор филологических наук: Однажды наш студент, отвечая у доски, написал фразу: «как ныне взбирается Вещий Олег» вместо: «как ныне сбирается». Володя мне потом сказал: «Вот видишь, он говорит, взбирается Вещий Олег!» Для него Вещий Олег - фантом, а для меня это живой человек». Он был очень приобщен к древности.

Заниматься Древней Русью в 30-е немодно и политически опасно. Средневековые тексты на 90 процентов - духовного содержания и те, кто к ним обращается, вольно или невольно противостоят антирелигиозной пропаганде. Малышева это не останавливает. Он с головой погружается в летописи и первопечатные книги. Научное чутье подсказывает ему, что значительная часть древних рукописей еще не найдена. Поиски надо вести в северных старообрядческих деревнях.

Лев Лурье: В начале ХХ века, после того, как старообрядцам разрешили открыто строить свои храмы в городах, в том числе и в столицах, стали появляться такие дивные сооружения, как вот этот храм Знамения Божьей Матери на Тверской улице в Петербурге. В каждом из этих храмов, в каждом старообрядческом приходе хранились древние рукописи, иконы XIII-XV веков, первопечатные книги. Каждый из этих приходов был таким складочным местом русской старины.

Старообрядческий мир, как град Китеж, скрытая от глаз цивилизация. С середины XVII века, со времен патриарха Никона, ревнителей старой веры поставили вне закона. С тех пор в каждой из многочисленных общин староверов копировали и собирали древние иконы, сохраняли и воспроизводили уникальные письменные памятники.

Иерей Геннадий Чунин, настоятель Покровской старообрядческой общины Санкт-Петербурга: Старообрядцы были вынуждены постоянно подтверждать своими делами, своей жизнью веру. Постоянно нужно было вступать в полемику или с новообрядцами, или с теми старообрядцами, скажем, которые испытывали какие-то колебания. То есть, постоянно были вынуждены дискутировать на тему сохранения старого обряда, и книги были в этом, в таких разговорах, необходимы. Они были главным и основным инструментом. Поэтому, конечно, книгам и их сохранности уделялось много значения.

Вскоре после окончания университета Малышева призывают в армию. От пуль он не прячется. Жесточайшая Финская компания, затем бои на Невском пятачке. В 1946 году Малышев демобилизуется и поступает на работу в Институт русской литературы, в Пушкинский дом. Новый сотрудник сразу начинает осаждать начальство, требуя организовать археографические экспедиции по сбору древних рукописей. На него смотрят как на сумасшедшего. Какие рукописи? Все найдено или давно погибло, да и кому они нужны.

Владимир Бударагин, заведующий Древлехранилищем: С 1946 года он становится сотрудником Пушкинского дома, но первая официальная экспедиция оказалась возможной только в 1949 году. И то были свои сложности, чисто административные. Экспедиция организуется на деньги московского Института истории. Академик Тихомиров, личный знакомый Малышева, выделил деньги на поездку. Материалы же поступали в Пушкинский дом. Это были первые тридцать две рукописи.

Глеб Маркелов, старший научный сотрудник Древлехранилища: До 1949 года в Пушкинском доме не было древнерусских рукописей, вообще ни одной. И в 1949 году, когда Малышев впервые поехал в экспедицию в Усть-Ильму (это большое старообрядческое село в Печоре), он привез оттуда рукописи, которые положили начало этому фонду. Фонд стал расти.

Настойчивость Малышева приносит свои плоды. В Пушкинском доме он создает Древлехранилище, особое собрание древних рукописей. Появляются ученики и последователи. С ними каждый год он отправляется в археографические экспедиции. Из каждой привозят десятки никому не известных уникальных рукописей. Три столетия староверы хранили свои книжные сокровища, скрывая от всего мира и не доверяя никому. Они открылись только этому простоватому на вид мужичку, потому что показался он им человеком дела и человеком призвания.

Глеб Маркелов, старший научный сотрудник Древлехранилища: Малышев как-то умел расположить этих людей к себе. Он нам завещал, и это было повсеместно принято, чтобы мы никогда не врали. Приезжали в какую-нибудь старообрядческую деревню и никогда не врали, что мы и кто мы. Мы говорили, что мы сотрудники Академии наук, мы занимаемся изучением старины, изучением старых книг. И объясняли, почему мы их собираем, для пользы дела. Вот это понятие - польза дела - это может быть одно из основных понятий, которым руководствовались и старообрядцы в том числе. Для пользы дела можно отдать книгу.

Лев Лурье: В послевоенном Советском Союзе старина просто гибнет. Она никому не нужна. Церкви разрушены, поэтому никого не волнуют ни иконы, ни древнерусские книги, ни утварь. И главное для Владимира Ивановича - спасти из умирающей деревни эти предметы. А с середины 60-х ситуация меняется. Появляются московские собиратели с деньгами, появляются фарцовщики, для которых икона или древнерусская книга - это модный предмет или вещь, которая может быть обменена на конвертируемую валюту. Но Малышев и его экспедиция выигрывает и в 60-70-е просто потому, что они знают предмет, знают, где искать, и им верят.

Владимир Бударагин, заведующий Древлехранилищем: Часто мы оказывались на фоне заезжих собирателей, которые действовали по принципу: у тебя товар, а я купец. У меня деньги, вот я плачу за эту книгу. И эти, не очень понимавшие суть вопроса люди, частенько оказывались за порогом дома. И кого-то другого в этот дом уже не хотели пускать. Поэтому, в известной степени, здесь, конечно, знание нам было необходимо, знание вот каких-то бытовых особенностей жизни старообрядцев.

Лев Лурье: Русская гуманитарная наука ХХ века сделала два, несомненно, великих открытия - это берестяные грамоты и подлинный список «Жития протопопа Аввакума». Эта книжечка была написана протопопом и его соузником Епифанием в Пустозерской земляной тюрьме. Они ожидали сожжения на костре. У Епифания уже был урезан язык и отрублены пальцы на одной из рук. Это - автограф Епифания и Аввакума.

Протопоп Аввакум - один из лидеров старообрядчества и главный противник реформы Никона - создал первый образец автобиографической прозы на русском языке. Его «Житие» - литературный памятник мирового значения.

Глеб Маркелов, старший научный сотрудник Древлехранилища: Он описывает совершенно немыслимые мучения, которые ему приходилось пережить, и он их не только переживал, но еще и с Божьей помощью преодолевал. То есть жизнь Аввакума - это такой образец нашей русской твердости, стойкости и духа. И во многом благодаря тому, что у раскола был такой великий вождь, как протопоп Аввакум, благодаря этому обстоятельству русское старообрядчество, оказалось таким стойким, важнейшим фактором нашей народной жизни.

Благодаря Малышеву подлинный автограф Аввакума появился в Древлехранилище. Разыскать его удалось рижскому коллекционеру-старообрядцу Ивану Никифоровичу Заволока. Единственный, кому Заволока решился передать бесценную рукопись, был Владимир Малышев. Заволока прекрасно знал Малышева и знал, что для него поиск текстов Аввакума было делом всей жизни.

Глеб Маркелов, старший научный сотрудник Древлехранилища: Вот первая экспедиция Малышева на Печору. Он ехал туда, совершенно не подозревая, что там такое. Он знал, что там он может найти Аввакума, и он поехал туда за тем, чтобы найти там Аввакума. Рукопись «Пустозерский сборник», которую подарил нам Иван Никифорович Заволока, это тоже была своего рода победа Малышева. Он искал Аввакума, и он все-таки нашел вот этот главный памятник своей жизни.

Илья Серман, доктор филологических наук: Он же говорил неофициально, что старообрядцы, если бы начальство разрешило, поставили бы в Пустозерске Аввакуму золотой памятник.

Лев Лурье: Владимир Иванович был крупным академическим ученым и одновременно человеком народной среды. Он вырос в маленьком районном городке Наровчат в Пензенской области и никогда не изменял тем обыкновениям, к которым приучился в детстве. Он любил слушать народный хор. Он любил выпить в рюмочной и поговорить с соседями за столиком. И очень любил прийти в воскресенье в один из ленинградских скверов или парков, где тогда собирались деревенские люди, которые пели частушки, плясали, знакомились, танцевали. И он чувствовал себя абсолютно своим в этой среде.

Илья Серман, доктор филологических наук: Он с академиком и с дворником говорил одинаково. Для него не существовала иерархия чинов и положений, для него были только люди, в той или иной степени его интересующие.

Лидия Лотман, доктор филологических наук: Наш чванливый директор с ним в машине куда-то за город поехал, и что-то стал этот директор говорить. Малышеву это очень не понравилось, и он сказал: «Поганый ты мужичонка, Николай Федорович!». А дальше, как ни в чем не бывало: «Останови машину!». И вышел посреди луга.

Начиная с 1949 года и до тех пор, пока позволяло здоровье, Малышев ежегодно возглавлял археографические экспедиции. Благодаря чему в Древлехранилище числились уже не десятки и сотни, а тысячи единиц хранения. Его пример вдохновлял. По всей стране стали организовывать группы по сбору древнерусских рукописей.

Лидия Лотман, доктор филологических наук: Мы были в гостях у моей приятельницы, там же был Ираклий Андроников. Андроников был такой потрясающий говорун и остроумный человек. И вот Ираклий Андроников рассказывал, как он организовал с пионерами поиск рукописей. Владимиру Ивановичу это не понравилось. Почему? Потому что он не любил игрушек, он любил всерьез.

С середины пятидесятых сектор древнерусской литературы в Пушкинском доме возглавляет Дмитрий Сергеевич Лихачев - не только великий ученый, но и блестящий популяризатор науки. Ближайшие десятилетия будут временем все возрастающего интереса к истории и культуре средневековой Руси. После выхода в свет фильма Тарковского «Андрей Рублев» Древняя Русь окончательно вошла в моду. То, чему посвятил свою жизнь Владимир Малышев, неожиданно оказалось остро актуальным.

Лев Лурье: Изучение древнерусской литературы в Советском Союзе - это очень специальное дело. Потому что это духовные тексты, это седая старина - здесь не надо цитировать классиков марксизма-ленинизма. Здесь вряд ли наградят Ленинской премией или премией Ленинского комсомола, зато занятие приятное, опрятное и честное. И поэтому в секторе древнерусской литературы у Д. С. Лихачева собрались люди исключительно квалифицированные и порядочные.

Сергей Фомичев, доктор филологических наук: Владимир Иванович - это легенда Пушкинского дома. Когда ему исполнилось шестьдесят лет, он вышел на пенсию. Все ему говорили: «Владимир Иванович, вы что, кто вас гонит?». «Нет, я отработал шестьдесят лет, я вышел на пенсию», - отвечал он. И после этого шесть лет до своей кончины так же приходил на работу. Кто так поступает? Только Владимир Иванович.

Владимир Иванович Малышев всю жизнь оставался человеком бессемейным. Сам он рано лишился родителей и воспитывался мачехой, которую нежно любил и за которой ухаживал до самой ее смерти. Своей же семьи так и не создал. Семью заменила наука.

Лидия Лотман, доктор филологических наук: При этом он был очень предан семье, любил в людях семейственность. Я его спросила: «Володя, тебе религия не разрешает жениться»? Он сказал: «Нет, Лида, мне религия разрешает!». Но у меня есть такое ощущение, что он, как святой человек, посвятил себя делу.

Владимир Иванович парадоксально сочетал в себе подвижническое служение науке, доходящее до аскезы, и поразительное жизнелюбие. Он любил жизнь в самых различных ее проявлениях - любил застолье, общение с простыми людьми, любил русский романс, обожал футбол.

Лев Лурье: Это кабинет В. И. Малышева в Древлехранилище Пушкинского дома. Здесь в основном ученые книги, но есть и вот эта маленькая фигурка футболиста. Потому что В. И. Малышев был страстный болельщик. Я, сын коллеги Владимира Ивановича, Якова Соломоновича Лурье. Мой отец не любил ходить на футбол, и в детстве я ходил на футбол с Малышевым. Я помню массу историй, которые он рассказывал мне на стадионе между таймами. Например, такую. В 1957 году на стадионе бунт болельщиков. И по стадиону диктор говорит: «Коммунисты и комсомольцы, помогите милиции!». А Владимир Иванович был коммунист. Но он думает: «Нет, милиции я помогать не буду». А рядом проходил милиционер - такой растерянный, девятнадцатилетний, румяный, и Владимир Иванович его спас - покрыл плащом, и хулиганы не догадались, что перед ними мент.

Однажды Владимир Иванович убедил пойти с ним на стадион Дмитрия Сергеевича Лихачева. Академику зрелище категорически не понравилось. Оба вернулись расстроенные. Малышев искренне переживал, что коллега не смог оценить любимой им игры. В последние годы жизни и сам Владимир Иванович был вынужден отказаться от посещения стадиона, но болельщиком быть не переставал.

Владимир Иванович Малышев растратил здоровье в бесконечных экспедициях за рукописями. В одной из поездок с ним случился инфаркт, когда в лодке он добирался до очередной затерянной северной деревни. Без медицинской помощи ученый месяц пролежал в забытом Богом селе и с трудом вернулся в Ленинград. Малышев понимал, что жизнь подходит к концу, а было ему всего под шестьдесят. Обнадеживало, что воспитались ученики, кому можно оставить Древлехранилище. Учитель-то он был прекрасный.

Владимир Бударагин, заведующий Древлехранилищем: Владимир Иванович мне поручает какую-то статью о Древлехранилище написать, немедленно. Сажусь, честно начинаю чего-то там накапывать, писать на рабочем месте. Потом у меня обеденный перерыв. Ухожу, возвращаюсь, на столе записочка: «А статьи писать надо дома». Вот наука на всю жизнь.

Вынужденный отказаться от экспедиций, Малышев, тем не менее, продолжает археографические поиски, составлявшие смысл его жизни. Теперь личное общение сменилось на переписку с хранителями древних рукописей. Подобную переписку он вел и все предыдущие годы. Писал он мастерски и ценил эпистолярный жанр чрезвычайно высоко, считая умение писать письма необходимым качеством ученого.

Глеб Маркелов, старший научный сотрудник Древлехранилища: Весьма интересную, существенную часть в его работе составляет его переписка со старообрядцами, с крестьянами-старообрядцами. И, прежде всего с теми, кого он действительно по-настоящему любил, о ком заботился и о ком писал замечательные статьи, очерки. Это были, скажем, утерюмские крестьяне. И в Усть-Цыльме его очень любили.

Владимир Иванович Малышев ушел из жизни в 1976 году, оставив в Пушкинском доме крупнейшее собрание древнерусских рукописей. Он стал легендой при жизни. Ни один археограф в мире не сделал такого количества открытий, как Малышев. При этом, до конца жизни Владимир Малышев оставался таким, каким пришел на ленинградский филфак в далеком 1933 году - простоватым на вид мужичком из крохотного городка Наровчат, для которого почему-то Вещий Олег и протопоп Аввакум были не исторические персонажи, а живые собеседники.

Сергей Фомичев, доктор филологических наук: Владимир Иванович - это человек был абсолютно неформальный. Он жил просто. Просто жил. О нем и книги написаны, и много воспоминаний, и так далее. Великости своей он никогда не подчеркивал.

Лидия Лотман, доктор филологических наук: Я считаю, что Володя был человек призвания, именно как в религии называется - призвание. Его как будто кто-то призвал. Он не просто занимался как ученый, он хотел узнать, где правда.

Лев Лурье: Владимир Иванович Малышев не был похож на академического ученого. Он не был не членом-корреспондентом и академиком. Не писал толстых книг. И собственно диссертации защитил, просто потому что от него этого требовали ученики и коллеги. Зато он собрал это Древлехранилище. Двенадцать тысяч древнерусских рукописей - целая Атлантида. Владимир Иванович Малышев - подвижник исследования русского Средневековья.