«Поисковые отряды»

16.05.2008, 14:45 Открытая студия

ВКонтакте Telegram Одноклассники Twitter

Около пяти миллионов солдат в России до сих пор числятся пропавшими без вести. Близкие уже потеряли надежду захоронить останки… И тут появляются они – участники поисковых отрядов. Каждый год они организуют экспедицию и ищут по местам военных действий останки пропавших.

Кто работает в отрядах? Что объединяет этих людей? Кто зарабатывает на поисках? А может, один из видов бизнеса, прикрытый благородной целью? Об этом в нашей программе.

В программе принимают участие:
- директор Центра по изучению военной истории при Петербургском государственном университете, кандидат исторических наук, командир студенческого поискового отряда «Ингрия» Евгений Васильевич Ильин;
- руководитель фонда поисковых отрядов Ленинградской области Илья Геннадьевич Прокофьев;
- председатель Союза поисковых отрядов России Юрий Алексеевич Смирнов.

Ника:
Мы говорим о том, что война не закончена, пока не похоронены погибшие. Но они же уже находятся в земле. Есть ли смысл сегодня ворошить прошлое, выкапывать эти останки или дать им уже успокоиться?

Прокофьев Илья Геннадьевич:
Мы знакомы с этой фразой, когда многие говорят, зачем ворошить прошлое, сама земля похоронила солдат… Большинство как раз вообще осталось не захороненными. Очень большое количество, так называемых, верховых, которых мы находим прямо на поверхности, то есть, они остались на поле боя, их сама земля немножко захоронила, но очень большое количество находится в санитарных захоронениях. Это не от слова санитар, а от слова санитария, когда после боя просто стаскивались в воронки, в траншеи, чтобы трупы просто не лежали на поле боя. Эти солдаты не захоронены. И в Библии русским языком написано, что погибший должен быть захоронен руками живого человека. Это самое главное. Во-вторых, не забывайте, что основная масса оставленных на поле боя – это пропавшие без вести наши солдаты. Их как раз самое большое количество. Самое большое количество у нас не официально захороненных, самое большое количество пропавших без вести.

Ника:
То есть, проблема будет еще понять, кто эти люди. Евгений Васильевич, приводились цифры, порядка 5 миллионов пропавших без вести. Вы согласны с этой цифрой?

Ильин Евгений Васильевич:
С ней соглашусь, но я замечу, что это цифра, по моему мнению, не окончательная. Я думаю, что без вести пропавших будет гораздо больше.

Ника:
Мы говорим о пяти миллионах, имея в виду, что за 60 лет какое-то количество людей было опознано и узнано. За 60 лет какое-то количество людей было опознано, какое-то количество людей, которые лежали на полях сражений, запахано, уничтожено и т.д.

Ника:
То есть, есть масса людей, которых мы никогда не найдем, к сожалению?

Ильин Евгений Васильевич:
К великому сожалению, да.

Ника:
Юрий Алексеевич, как много сегодня людей, которые находятся и все равно не опознанными предаются земле?

Смирнов Юрий Алексеевич:
Знаете, проблема, на самом деле, очень сложная. Дело в том, что вам никто не скажет точную информацию про без вести пропавших. Может, их миллион, может пять, может семь. Дело все в том, с какой точки зрения подходить к этому вопросу. Скажем так, если на руках у семьи имеется похоронка, где написано «Погиб в бою в деревне Андреевка в Ленинградской области», в настоящее время этой деревни нет. И как считать, для кого он? Для учетов Министерства обороны он может значиться погибшим, так как есть похоронка, а для родственников, которые не знают, где он похоронен, не могут приехать, как считать? Во-вторых, самая страшная проблема, которая, я считаю, существует на сегодняшний день – это то, что огромное количество, так называемых, неучтенных воинских захоронений – просто пропадает. Сейчас вы знаете, и у вас в Питере, и у нас под Москвой идет огромное строительство, Балтийская жемчужина у вас. Огромное количество земли отдается в частную собственность. Там находится большое количество этих захоронений, которые не обозначены сейчас на местности. Строители просто выбрасывают эти кости, таким образом, захоронение просто уничтожается.

Вопрос телезрителя:
Я знаю захоронения на карельском перешейке, если это интересует. Такой квадрат, где-то 5х5 или 6х6 возле Мичуринского. Там есть спартаковкая база и я наткнулся в лесу на это захоронение.

Ника:
То есть, вы его нашли и вы понимаете, что им никто не занимается?

Вопрос телезрителя:
Там в лесу даже никто не знает об этом, там уже деревья выросли. Я там лет 6 не был, но постоянно там грибы собирал и видел там все это дело, там уже деревья большие растут.

Вопрос телезрителя:
Меня интересует вопрос, если семья погибшего война получала соответствующие денежные выплаты по потере кормильца. А сколько человек числится без вести пропавшими и их семьи не получали ничего. А если были обнаружены останки, личность погибшего война была установлена, если родственники его до сих пор живы, могут ли они претендовать на какие-то компенсационные выплаты?

Вопрос телезрителя:
Я звоню из Самары. С помощью таких людей, как ваши гости я нашел в 2002 году своего деда, который по похоронке захоронен северо-западнее Воронежа, без каких-то четких обозначений и, спустя 60 лет, связавшись с военкоматом, мне сказали, что он найден следопытами и перезахоронен в общую могилу. Существует ли какая-то инстанция, где я могу запросить расположение воинских частей на эту дату, которая в похоронке указана и найти то место, где он найден был после войны?

Прокофьев Илья Геннадьевич:
Начнем по порядку. Действительно, на Карельском перешейке существует такая проблема очень большая, потому что очень большое количество воинских захоронений осталось с советско-финской войны, они существуют на местности, но они не отмечены. В марте этого года мы проводили в Выборге такую научную конференцию, приглашали сотрудников военно-мемориального центра из Москвы, этот вопрос поднимали, приглашали глав администраций сельских и городских поселений, военный комиссариат, и с этого года мы начинаем активно прорабатывать этот вопрос по Карельскому перешейку. Здесь я хотел бы посоветовать, в первую очередь, обратиться в администрацию Призерского района, в комитет по делам молодежи, там Игорь Шевцов, чтобы он выехал вместе с поисковой группой Ладога на это место, зафиксировал это захоронение и мы уже начнем его паспортизацию. По второму опросу, по поводу компенсации, конечно, нам это тяжелее сказать, это не к нам вопросы, хотя, действительно, существовало такое, что за пропавшего без вести не платились деньги как за потерю кормильца, но как я помню, где-то с 1960-х годов эта компенсация стала выплачиваться.

Ника:
Юрий Алексеевич, может вы знаете, какие права у людей, насколько их возможно восстановить в правах через Министерство бороны, через военкоматы, которые в результате нашли своих родственников?

Смирнов Юрий Алексеевич:
Дело в том, что эта компенсация, выплаты были отменены где-то в 197-х годах, поэтому на сегодняшний момент получить какую-то компенсацию невозможно. Хочу добавить по поводу не зарегистрированных захоронений. Огромное количество таких захоронений, как я сказал уже, по всей стране. Это не только Карелия и Ленинградская область, это Смоленская, Калужская, пол России. Дело в том, что Министерство обороны недавно создало компьютерный банк данных обобщенный о погибших и пропавших без вести в годы войны. Он находится на адресе www.obdmemorial.ru, там более 10 миллионов персоналий вбито и не просто сведения о людях, подлинные документы подольского архива Министерства обороны, отсканированные подлинники, поэтому можно посмотреть на этом сайте.

Ника:
А звонил молодой человек по поводу деда, который под Воронежем нашли. Было место, где-то нашли такое же захоронение, сейчас нашли такое же захоронение, сейчас захоронили с почестями в могилу, но найти место боев, можно запросить эти отряды? Есть ли у вас какая-то общая база данных?

Смирнов Юрий Алексеевич:
Конечно есть. Есть и военно-мемориальный центр вооруженных сил РФ, он находится в Москве по адресу 11916, Фрунзенская набережная 22/2, все материалы, что касается частей, соединений можно дать всё это, запрос, ответ.

Ника:
Как сроится работа с исторической точки зрения, с документальной, когда находятся останки, там есть медальон, узнается какой это человек, дальше создается какая-то бумага? Она уходит в архив, присоединяется к делам общим?

Ильин Евгений Васильевич:
Когда мы находим погибшего солдата, то, естественно, мы пытаемся найти то, что для нас является самым главным – это солдатский медальон. Если нам везет. Далеко не все имели такие медальоны. В медальоне лежала бумага или вкладыш, там написано Дрыгин Иван Максимович, красноармеец, 1902 года рождения, уроженец Куйбышевской области и т.д. и т.п.

Ника:
А потом как вы, грубо говоря, оформляете каждые останки?

Ильин Евгений Васильевич:
Мы на каждого бойца заводим карту эксгумации, эти карты эксгумации имеются и туда вносится все, где найден, когда, кем, состояние скелета, личные вещи и т.д. и т.п. Если нам везет, мы нашли медальон, мы его посмотрели, нм повезло, мы его прочитали сразу.

Ника:
А то, что вкладыш находится у вас, это говорит о том, что вы его куда-то не сдали или его не обязательно сдавать?

Ильин Евгений Васильевич:
К великому сожалению, мы находим не всех родственником. Сложнее всего найти родственников бойцов, родственники которых проживали в Ленинграде. После того, как мы находим родственника, мы отдаем родственникам все, что находим. В том числе и медальон, и если у него были награды и личные вещи.

Вопрос телезрителя:
Мы члены волгоградской региональной организации «Поиск». В 2005 году в балке поселка привольный нами был раскопан штаб 126 стрелковой дивизии, но это мы узнали уже потом. Вообще, мы нашли 7 печатей Ворошиловской стрелковой дивизии, войсковая часть 48-87. Работали с архивами, по книгам, нам никто не смог объяснить, что это была за дивизия. Потом уже из архива нам прислали номер, что это дивизия, сформированная на Дальнем Востоке в населенном пункте Ворошилов в 1941 году, ей был присвоен номер 126 стрелковая дивизия. Мы раскопали весь штаб этой дивизии, а работая с архивами в прошлом году нам удалось установить имена 14 защитников штаба, офицеров, а так же мы смогли установить точное число погибших там бойцов. Дивизия прибыла 5 августа на рубеж в составе 12 500 человек и на 1 сентября, за 25 дней беев в ней осталось в живых всего 1 тысяча человек. Они прикрывали отход основных сил 64 армии.

Ника:
Почему вы этим занимаетесь?

Вопрос телезрителя:
У каждого поисковика, который приходит в организацию, у него свои мотивы, своя мотивация этой деятельности, я вырос, воспитался на местах боев, Сталинградской битвы, ожесточенных боев, это Сиротинский плацдарм. У нас в основном информационные проблемы. Мы в последнее время в нашей организации больше сделали такой уклон на поисковую работу, работу поле. Сейчас настала такая пора, что у нас не хватает большого объема архивных данных. В последнее время многие материалы по Великой Отечественной войне были рассекречены и сейчас настал тот этап, когда нам нужно больше работать в архивах. Хотелось бы принести слова благодарности военно-мемориальному центру за объединенную базу данных, которую они сделали, потому что эта база очень помогает для работы с теми, кто обращается к нам и для работы в поисковой деятельности.

Ника:
У вас есть какой-то спецдоступ в архивы?

Прокофьев Илья Геннадьевич:
Нет.

Ника:
А вообще доступ в архивы есть?

Прокофьев Илья Геннадьевич:
Есть, конечно. Уже давно никакого секрета в этом нет и допуск в центральный архив министерства обороны, в принципе, может получить любой желающий без больших проблем. Существует категория секретных документов, которые требуют определенной процедуры допуска туда через свой военкомат, выходя на генеральный штаб вооруженных сил. То есть, эта процедура, но это уже совсем другие документы, которые, в первую очередь, интересуют профессионалов, исследователей, историков. А для того, чтобы уточнить судьбу попавшего без вести, уточнить боевой путь части, уточнить какие-то глобальные вопросы, касаемо наших больших войсковых операций – это реально сделать простому исследователю, простому человеку, даже не обязательно поисковику.

Вопрос телезрителя:
Часто слышно о повторном захоронении, есть ли смысл вообще раскапывать могилы? Поисковики зачастую вытаскивают из могилы ордена, медали, монеты и почий антиквариат, который, наверняка, оседает в частных коллекциях или передается аз хорошие деньги аз границу. Еще побочным эффектом может быть добыча взрывчатки, которую наверняка можно продать.

Вопрос телезрителя:
Имеет ли значение сегодня, кого находят в земле, кого поднимают, был ли это участник боевых действий, это мог быть дезертир, мог быть еще какой-то человек. Какое это имеет значение сегодня? Не все же герои.

Ника:
Найденных хоронят с почестями. С одной стороны, это справедливо, а с другой стороны не все герои.

Смирнов Юрий Алексеевич:
Не обязательно быть героем. Ведь высшая доблесть солдата заключается в исполнении приказа, ему сказали: «Иди и умри», он пошел и умер, он погиб, так за что же мы? Честь ему и слава, он исполнил приказ. А что касается, я сейчас внимательно послушал и даже радостно, когда ребята из Волгограда сказали, что архивная работа, прежде всего, их волнует. Действительно это так, потому что последнее время, это связано и с последним вопросом зрителя, очень много появилось, так называемых, поисковых отрядов, которые понятия не имеют, что такое технологии поисковой работы и, не заглянув ни в справочники, ни в архивы, просто идут в лес и начинают копать. Это страшно. Недавно из ленинградской области мне ребята привезли табличку, она была найдена в лесу, ничто не указывало, что там есть захоронения, просто шли с миноискателем, зацепили, нашли табличку. На табличке высечено капитан Иванчев, год рождения и т.д. Мы взяли, зная, какая дивизия там воевала, посмотрели по архиву, по одной фамилии, по одной этой табличке мы установили всех поименно, кто там лежит, потому что списки эти есть в архивах. Это, так называемое, санитарное захоронение. А представляете, если такие псевдо поисковики пойдут в лес, что получится? Они поднимут эти 300 с лишним останков и похоронят их с почестями, но как неизвестных. Кроме таблички ничего не осталось, с течением времени не осталось ни холмика, эта табличка висела на деревянном колу, он сгнил, она оказалась на земле под мхом. Сейчас мы проводим работу архивную, устанавливаем все имена, потом будем связываться с местной администрацией, потому что по закону именно местная администрация обязана принять меры к перезахоронению, здесь мы, опять же, сталкиваемся с вопросом перезахоронения, но, тем не менее…

Ника:
Бывает так, что местная администрация вовсе и не рада, что вы нашли 100 бойцов погибших, потому что им надо 100 гробов за свой счет, похороны за свой счет… Справедливо, что это все лежит на плечах местной администрации?

Смирнов Юрий Алексеевич:
Самое интересное в том, что еще с 1946 года постановлением совета народных комиссаров, ответственность за состояние воинских захоронений была возложена именно на местные органы управления. А сейчас происходит административная реформа. В Ленинградской области район Синявинских высот, Кировский район, сколько там народу лежит… И почему администрация района должна изыскивать из и так худого бюджета средства, а ведь ребята там, насколько я знаю, каждый год по тысяче останков поднимают. Представляете, какие это расходы.

Ника:
Так может быть военкоматам надо отдать это, они ближе к министерству обороны?

Прокофьев Илья Геннадьевич:
Дело в том, что самая большая проблема поисковиков – это отсутствие нормальной законодательной базы в нашей стране. Существует федеральный закон об увековечении памяти в 1993, Юрий Алексеевич был как раз инициатором и создателем этого закона. С 1993 года прошло колоссальное количество времени, у нас страна поменялась, у нас новые законы приняты. В итоге, реформа местного самоуправления привела сейчас к тому, что уже даже сказать нечего. Нам нужна нормальная законодательная база, первую очередь, это не вопросы поисковые, это вопрос увековечения памяти. Надо вносить изменения в закон об увековечении памяти. Сейчас, слава Богу, создан тот орган исполнительной власти, это военно-мемориальный центр вооруженных сил, который действительно сейчас пытается в своих руках скоординировать работу. Но эта работа еще будет идти очень долго.

Ника:
К тому же, изучая историю, мы можем предположить, что сегодня поисковая работа идет в местах самых жестоких боев и это ложится на плечи местных администраций этих кровавых районов времен войны. Какие районы сегодня самые проблемные с этой точки зрения с точки зрения массовых неопознанных захоронений?

Ильин Евгений Васильевич:
Мы провели 23 экспедиции, 20 экспедиций у нас пришлись на самый кровавый район Ленинградской области, район, где решилась судьба Ленинграда – это Кировский район. Там погибшие бойцы встречаются повсеместно, практически везде. Сейчас мы проводим уникальную, как мне кажется, операцию, мы работаем на самих Синявинских высотах и нашли сегодня там 307 человек.

Ника:
Сколько вы уже работаете? Я понимаю, что сегодня сложно говорить о сроках. рекордах и т.д.

Ильин Евгений Васильевич:
О рекордах здесь говорить не приходится…

Ника:
Но за сезон это несколько сотен или несколько десятков можно найти?

Ильин Евгений Васильевич:
С 1 ноября по 1 мая и зимой мы работаем, это уникальная операция, мы сумели найти в сложнейших условиях, кто работал на Синявинских высотах, тот знает, что такое Синявинские высоты, 307 бойцов и командиров красной армии. А цена Синявинских высот – 25 тысяч человек.

Вопрос телезрителя:
Если я гуляю по лесу или полю, нахожу какие-то трофеи, принадлежащие Великой отечественной войне, какие трофеи я обязан отдать государству, а какие я могу оставить себе?

Ника:
Если вообще можно. По-моему, по закону, надо все личные вещи сдать в военкомат, так?

Прокофьев Илья Геннадьевич:
Вопрос интересный. Дело в том, что, гуляя по лесу, можно найти все что угодно, включая космический корабль. Дело в том, что для нас поисковиков самые святые вещи – это личные вещи солдата, которые несут информацию о владельце. Это святые вещи и, я думаю, для каждого человека должно быть понятно, что, если ты найдешь такую вещь, ты должен постараться найти его родственников.

Ника:
Вот если найдена медаль За оборону Ленинграда, вы говорите, что это личная вещь человека и она должна быть еще одной лептой в память и понимание судьбы этого человека. Можно ли по этой медали понять, чья она?

Ильин Евгений Васильевич:
К сожалению, нет. На ней нет ни номера, ничего.

Ника:
Получается, что судьба таких наград. либо их сдавать, либо хранить дома.

Ильин Евгений Васильевич:
Я не знаю, как обстоит ситуация с медалями За оборону Ленинграда в других отрядах, но мы за несколько лет нашли уже 32 медали подобных За оборону Ленинграда и, к великому сожалению, еще ни одной не смогли вручить, хотя сегодня появился шанс, что мы все-таки вручим, если найдем родственника. Мы нашли уникальную вещь на весенней экспедиции, мы нашли красноармейскую книжку, которая чудом сохранилась. Если вспомнить фильм «Мы из будущего», то там красноармейская книжка идеально сохранилась. Мы прочитали фамилию, имя, отчество еще не прочитали. Это Агашин Иван, дальше пока не знаем. Мы вошли в базу данных, мы нашли двух Агашиных. Один Агашин подходит очень здорово, он как раз пропал без вести в сентябре 1943 года на окаянных Синявинских высотах. Если мы найдем, то, естественно, мы вручим. Что касается нашего поискового отряда…

Ника:
То есть, проблема не только понять, кто этот человек, но и проблема найти родственников. Юрий Алексеевич, вам часто приходилось видеть глаза родственников? насколько это частый случай?

Смирнов Юрий Алексеевич:
Ну, довольно часто. Дело в том, что у нас очень много поисковых отрядов и буквально за вчерашний день у нас по Московской области уже две фамилии есть, потому что сейчас первая волна поисковых работ уже прошла, наиболее активная, сейчас поступают, почитаются медальоны, поэтому приходится и встречать родственников, и на место захоронения возить, тяжелое зрелище. Еще знаете что обидно, Илья прекрасно помнит, когда в позапрошлом году было захоронение под Кировом, Ленинградская область, на Невском пятачке. Везли мы родственников из Татарии, так вот там бабуля пожилая-пожилая, которая в последний раз на поезде ездила в 1956 году и у нее просто не было денег на то, чтобы приехать на место захоронения. И мы с ребятами собирали деньги на то, чтобы она могла приехать, сопровождающий с ней был, потому что 78 лет, не так уж просто. Тяжело, конечно. Но хочу сказать, что только один случай был, когда мы нашли семью одного погибшего, они, по-моему, родом откуда-то с Дальнего Востока, мы написали им и получили ответ, ну нашли и нашли. Это единственный случай за 20 с лишним лет работы.

Вопрос телезрителя:
Я считаю, что все поисковые отряды изначально занимаются просто раскапыванием могил. они не несут в себе то, что декларируют, увековечивание памяти. Увековечивание памяти – это Пискаревское кладбище, Красная площадь, поклонная гора. Это – увековечивание памяти. А то, что реально происходит, раскапывание могил, раскапывание ради наград, оружия – это не нормально. Люди, которые просто готовы брать в руки череп ради того, чтобы найти что-то – это не серьезно. То, что находят, узнают людей – это единично по сравнению с тем, что раскапывается. Они копаются там ради денег. Вы посмотрите в магазинах, зайдите на Загородный в Военный коллекционер, вы увидите, сколько там всего раскопано, именно личных вещей. Личные вещи идут на рынок. Вы можете зайти в любую скупку и вам из-под полы продадут любые ордена.

Прокофьев Илья Геннадьевич:
Хотелось бы задать вопрос этому человеку, он когда-нибудь принимал участие в составе поискового отряда?

Ника:
Думаю, что нет.

Прокофьев Илья Геннадьевич:
Видно, что человек ни разу не был на Синявинских высотах 8 или 9 мая, когда приезжают родственники и мы им передаем останки погибших, он наверное редко бывал в музее обороны Ленинграда, где уже наверное десяток лет идут экспозиции находок поисковиков.

Ника:
Мы не хотим сегодня особенно касаться темы черных следопытов, как их называют, но процент белых к черным 50 на 50, 1 плохой на 100 хороших? Все равно есть люди, которые этим занимаются.

Смирнов Юрий Алексеевич:
Знаете, на самом деле, очень больно слышать такие звонки, но, к сожалению, таких людей, о которых телезритель говорил. становится се больше и больше. У нас было большое обсуждение в отношении фильма «Мы из будущего». Показали, как мародеры идут, копают и выкапывают красноармейскую книжку в идеальном состоянии, пистолет в идеальном состоянии, патроны в идеальном состоянии. И недавно мне ребята из Калуги звонят и говорят, что народу в лесу появилось огромное количество. Но это же не поисковики. Мы внесли предложение в Госдуму и сейчас это рассматривается, внесение дополнений в кодекс об административной ответственности за несанкционированные раскопки на местах боев. Потому что появилось огромное количество народу. И нам очень обидно, когда нас сравнивают с…

Ника:
А кто ловить-то будет? Я знаю, что нормальный поисковый отряд по 10 – 17 согласований получает в Ленобласти. А кто ловить-то будет?

Смирнов Юрий Алексеевич:
Дело в том, что в ярде областей эта работа довольно прилично поставлена.

Вопрос телезрителя:
Дедушка пропал без вести на территории то ли Чехии, то ли Венгрии. Неизвестно, куда обращаться, чтобы найти место захоронения.

Вопрос телезрителя:
Нашли в базе «мемориал» документ, который говорит, что захоронение дедушки находится в Венгрии, но документ отсканирован плохо, место не прочитать. Куда отправить запрос?

Вопрос телезрителя:
Сотрудничают ли наши поисковые отряды с поисковыми отрядами Финляндии, поскольку там тоже проходили боевые действия?

Вопрос телезрителя:
Пять лет назад на огороде в Ленобласти, вскапывая грядку, обнаружили останки солдата, все это выкопали, оставили в сарае, что с ними делать теперь, есть дли смысл об этом кому-то сообщать?

Вопрос телезрителя:
В чеченскую войну тоже были люди, пропавшие без вести, поисковые отряды занимаются только теми, кто пропал в Великую Отечественную войну?

Ника:
По поводу останков, если нашли какую-то одежду, медали, что-то, куда нести?

Прокофьев Илья Геннадьевич:
Говорю за наш регион, я посоветую в Интернете найти наши координаты и выйти на нас. Фонд поисковых отрядов Ленинградской области, можно спокойно придти и в органы местной власти, но… Лучше выйти на нас, приедет отряд, мы заберем останки и организуем захоронение. Это в первую очередь.

Ника:
Что касается иностранных связей?

Ильин Евгений Васильевич:
С иностранцами еще не приходилось взаимодействовать.

Ника:
А когда вы находите останки, ведь вы можете еще найти любые, и наши, и врага. Среди врагов, я понимаю, если есть медальон немецких, я знаю, наши очень любят такое находить, потому что Германия дорого платит за это, платит Германия?

Ильин Евгений Васильевич:
Глупости.

Ника:
А если это не немцы, австрийцы, венгры, они же тоже могут быть разной национальности?

Ильин Евгений Васильевич:
Медальон был стандартный, один и тот же. Когда мы находим погибшего солдата противной стороны, все отработано. Мы выходим на народный союз Германии, они приезжают и мы по акту передаем им их соотечественника и едет их соотечественник в Сологубовку.

Прокофьев Илья Геннадьевич:
С финнами мы работаем так же тесно. С 1992 года существует межправительственное соглашение между Россией, Германией и Финляндией. Эта система уже до такой степени отлажена, что у нас вообще проблем нет с этим.

Ника:
Юрий Алексеевич, был вопрос про Чечню, теоретически такая проблема может возникнуть?

Смирнов Юрий Алексеевич:
Она есть, я могу сказать, что по Чечне работает специальный отдел министерства обороны, который занимается эксгумацией и всеми вопросами, что связано с опознанием останков, их идентификацией и т.д. Там эту работу проводит Минобороны в полном объеме.

Вопрос телезрителя:
Как регистрируются поисковые отряды? Есть ли в них девушки?

Ильин Евгений Васильевич:
В студенческом поисковом отряде «Ингрия» существует, как я шутливо говорю, женский батальон. У нас на сегодняшний день 7 бойциц, как мы их шутливо называем и я должен заметить, что я очень доволен их работой.

Ника:
А поисковый отряд обязательно должен в Союз вступить или в Фонд вступить?

Прокофьев Илья Геннадьевич:
Регистрация поискового отряда обязательна и в каждом субъекте РФ, где существуют поисковые объединения, существуют определенные подзаконные акты именно от того субъекта федерации, где четко расписано, как идет регистрация поискового отряда и как получается разрешение на проведение поисковых работ.

Ника:
Юрий Алексеевич, непонятно, на какие деньги вы существуете?

Смирнов Юрий Алексеевич:
На свои. Последний раз нам давали к 50-летию победы. Это была федеральная программа к 50-летию победы и тогда Союз поисковых отрядов был прописан в качестве исполнителя этой программы.

Ника:
А к 60-летию решили не надо?

Смирнов Юрий Алексеевич:
Наверно. Мы сейчас воюем, занимаемся этой проблемой, но очень тяжело, потому что чиновники нашу поисковую деятельность относят к каким-то коммерческим видам работы. Говорят, что для того чтобы получить деньги мы должны выиграть конкурс или тендер. Это же маразм!

Ника:
Я предлагаю продолжать этот разговор, призвать министерство обороны и законодателей в следующий раз, задать им вопрос, они может быть люди счастливые, всех своих родных нашли, а может быть их не потеряли. Вы хотите, чтобы могила неизвестного солдата когда-нибудь потеряла смысл?

Прокофьев Илья Геннадьевич:
У нас могилу неизвестного солдата возвели в государственный ранг, но не было неизвестных солдат. Каждый солдат имел свое имя, свою семью. свою жизнь. Мы сами сделали их неизвестными. Наша война никогда не закончится, мы никогда не похороним последнего солдата.