«Социологи при социализме»

23.05.2008, 0:30 Культурный слой

ВКонтакте Telegram Одноклассники Twitter

Сегодня понятия «рейтинг», «марткетинг», «менеджмент» знакомы всем и каждому. Но еще недавно азы социологии, давно известные всему западному миру, не существовали для большинства из нас.

Социология, полузапрещенная наука об обществе, в советский период претерпевала тяжелые времена. Быть социологом в советской стране значит сознательно идти на риск, искать опасных приключений. Именно благодаря специалистам поколения 60-80-х в современной России существует социология, без которой немыслимо функционирование общества сегодня.

Лев Лурье: «Корзухина артель» - одно из зданий Ленинградского государственного университета. Вот здесь, в этой части здания, находился философский факультет ЛГУ. И вот в 1961 году здесь происходит событие факультетского масштаба. Создается новая лаборатория - лаборатория социологии философского факультета. Но именно с этого момента и с этого года начинается долгая и мучительная история взаимоотношений советской социологии и советского начальства.

Социология изучает общество. Это относительно молодая наука, которая сложилась во второй половине XIX - начале ХХ веков. В это время социология нашла поклонников и в России. Однако после становления советской власти история российской социологии прервалась на четыре десятилетия.

Яков Гилинский, доктор юридических наук, профессор: До революции социология у нас развивалась активно, было много известных ученых-социологов в России, и звезда номер один - это Питирим Сорокин.

Игорь Травин, кандидат философских наук: Он входил в состав Временного правительства, у него был пост статссекретаря, Керенский его пригласил. Это был единственный человек из «супостатов», с которым Ленин считался. У Ленина есть несколько публикаций, одна из них называется «Ценные признания Питирима Сорокина». Сорокин открыл кафедру в университете.

Яков Гилинский, доктор юридических наук, профессор: Затем он был вывезен из России вместе с другими учеными в 1922 году на «философском пароходе», который прозвали «кораблем дураков». Ему предстояло стать общепризнанной мировой величиной.

Коммунистические идеологи считали, что, марксистко-ленинское учение содержит в себе все необходимые сведения об обществе и какие-либо иные знания уже не нужны.

Игорь Травин, кандидат философских наук: Была такая великая книжка, называлась она «Краткий философский словарь», в нем социология просто называлась буржуазной лженаукой, и все тут.

Лев Лурье: Социология - это очень конкретная и нужная наука. Нужна она, прежде всего, для того чтобы предсказать, как люди будут голосовать на выборах, и что они будут покупать. Первым занимается политическая социология, а вторым - экономическая социология и маркетинг. Для того чтобы наука развивалась, нужны две основные вещи: политическая демократия и экономическая свобода, конкуренция на рынке. А в Советском Союзе не было ни того, ни другого. И поэтому-то так трудно давались успехи советской социологии. В ее достижениях, собственно, никто не был заинтересован. Рынка не было.

В то время как социология находилась в Советском Союзе под запретом, она активно развивалась на Западе. Социологи разных стран обменивались опытом на международных конференциях. В ходе хрущевских преобразований руководство СССР решило, что нельзя оставаться в стороне от этого процесса. Советские делегаты начали посещать престижные международные мероприятия.

Борис Фирсов, доктор философских наук: До начала 60-х годов международные социологические конгрессы, как это не парадоксально звучит, посещали члены советской Академии наук, академики-философы. Для того чтобы преодолеть дискомфорт, который они испытывали во время этих встреч, решили придумать некую буферную организацию под названием «Советская социологическая ассоциация».

Однако независимо от планов советского руководства, социология находит в Советском Союзе энергичную поддержку снизу. Перспектива изучения и рационального преобразования общества вызывает огромный интерес у молодой научной интеллигенции. Отсутствие в СССР социологического образования никого не останавливает. Социологами становятся люди самых разных профессий.

Борис Фирсов, доктор философских наук: Идея оказалась настолько популярна, что прошло буквально несколько лет, а в Советскую социологическую ассоциацию уже вступили тысячи людей, принадлежавших к самым различным кругам российской и советской интеллигенции.

Владимир Ядов, доктор философских наук: Огромную роль сыграла война, мы еще как будто чувствовали вину перед погибшими. Мы понимали, что нельзя без конца сидеть в окопе, надо честно говорить и об истории, и о том, что сейчас происходит в стране.

Советские руководители знакомятся с доводами приверженцев социологии и решают, что эта наука имеет важное прикладное значение. Социологические исследования должны помочь тем преобразованиям, которые происходят в СССР.

Олег Божков, председатель Петербургской социологической ассоциации: Вот это массовое жилищное строительство потянуло за собой решение социальных вопросов: поликлиники, транспорт - все надо делать, а за что хвататься? Страна огромная, жутко централизованная власть, единых решений на всю страну принять нельзя.

На волне увлечения социологией в 1961 году на философском факультете ЛГУ формируется лаборатория под руководством Владимира Ядова. Вскоре подобные организации появятся в Москве и в Новосибирске. Социологического образования по-прежнему не было, но после специального решения ЦК КПСС в 1969 году в советской столице появилась особая академическая структура - ИКСИ, Институт конкретных социальных исследований.

Олег Божков, председатель Петербургской социологической ассоциации: Они были очень неглупые парни - ребята в ЦК КПСС. Они предписали четкое название: с одной стороны, нам нужна социология, чтобы вступить в социологическую ассоциацию, а с другой стороны, название этого института было прописано в этом постановлении: Институт конкретных (конкретных - никакого умничанья) социальных исследований. Не социологических - социальных!

Лев Лурье: Молодые советские социологи 60-х заканчивали гуманитарные факультеты университетов, проходили истмат, диамат, научный коммунизм и, в общем, не сомневались в истинности этих наук, вышедших из марксизма. Они по своим убеждениям были коммунисты. И в этом смысле в них не было ничего опасного. Они просто выделялись эстетически на фоне своих коллег. Они говорили и читали по-английски, они были модники, они любили итальянских неореалистов и картины Пикассо. Они выделялись, как представители какого-то маленького племени от основного гуманитарно-партийного народа. И гуманитарно-партийный народ замечал это отличие и относился к ним с подозрением.

Деятельность лаборатории Ядова оставалась в русле коммунистической идеологии. Молодые ученые предприняли масштабное исследование, чтобы определить отношение советских рабочих к трудовой деятельности. Они надеялись обнаружить таким образом проявления растущей коммунистической сознательности

Владимир Ядов, доктор философских наук: Мы хотели понять, верно ли то, что страна находится в зрелой стадии социализма, которая согласно теории Маркса или Ленина, должна перейти в стадию сверхзрелого социализма, а впоследствии - в коммунизм. Хрущев вообще говорил, что уже наше поколение будет жить при коммунизме.

Игорь Кон, доктор философских наук: Очень многие люди искренне верили, что так есть на самом деле, что просто нужна дополнительная информация. Чтобы не связываться с истматом, с научным коммунизмом, избежать этой идеологической конфронтации, надо иметь эмпирические исследования. Дополнительная информация, конечно, подтвердит, что мы лучшие из лучших и живем в лучшем из лучших миров.

Советская власть идет навстречу советским социологам. Заводские парткомы выделяют для них людей, которые проводят опросы среди рабочих. К их услугам вычислительные центры, где работают огромные счетные аппараты БЭСМ. Компьютеры еще не изобретены, и информацию в эти машины вводят с помощью перфокарт.

Игорь Травин, кандидат философских наук: Там сидели изящные девушки в белых халатах, жутко важные и значимые, они-то и занимались по сути дела ведением работы, прошу прощения, просто набивали информацию на перфокарты.

Публикации Ядова и Андрея Здравомыслова были высоко оценены западными учеными, но у партаппаратчиков очень скоро появились к социологам претензии. Советское руководство встревожено опытом чешских реформ, начавшихся под лозунгом усовершенствования социалистической системы, но приведших к тому, что Чехословакия попыталась выйти из социалистического лагеря. Советские социологи находятся под контролем, оказывается, что они постоянно вторгаются в запретные сферы.

Игорь Кон, доктор философских наук: С цензурой сталкивались. Прежде всего, было очень опасно разгласить государственную тайну, а государственной тайной было абсолютно все.

Лев Лурье: В советское время в Таврическом дворце находилась ВПШ, Высшая Партийная Школа. Такая business-school, где готовили советскую партийную элиту. И здесь преподавал социолог Андрей Здравомыслов. Он провел исследование среди своих слушателей - социология партийной элиты. И, собственно, с этого начались гонения на ленинградских социологов. Потому что сведения были совершенно секретными, изучать партийное начальство не полагалось никому.

Чем бы не занялись социологи - советской семьей, субкультурой молодежи, преступностью - все это раздражает коммунистических идеологов. Даже советские рабочие сообщают о себе что-то неправильное. Когда сделавший свою карьеру при Сталине академик Марк Борисович Митин узнал о том, как рабочие относятся к своей трудовой деятельности, он был искренне возмущен.

Владимир Ядов, доктор философских наук: Мы с Андреем делаем доклад о результатах исследования, говорим, что примерно шестьдесят процентов рабочих довольны в целом своей работой, а сорок недовольны. Митин говорит: «Нам нужны те данные, которые нам нужны! А что это такое, чуть ли не половина недовольна работой?».

К особо неприятным для властей выводам приводит обследование участников движения за коммунистический труд. На вопросы социологов советские рабочие отвечают совсем не так, как этого ожидает советское начальство.

Владимир Ядов, доктор философских наук: Оказалось, что участники соревнования за коммунистический труд, ничем не отличались от тех, кто в этом не участвовал. А когда мы спрашивали, вы участвовали, они говорят - не знаю, вроде да, вся бригада участвует.

Результаты социологических исследований для советских руководителей столь неприятны, что в середине 70-х годов они разгоняют московский ИКСИ. То же произошло, в конце концов, и в Ленинграде, однако здесь процесс затянулся почти на десятилетие. Секретарь Ленинградского обкома Григорий Васильевич Романов проявлял к социологии большой интерес. Он решил, что в Ленинграде нужно создать свой социологический центр - не хуже московского.

Олег Божков, председатель Петербургской социологической ассоциации: Когда в 1975 году создавался Институт социально-экономических проблем, Романову лавры Москвы не давали покоя: если в Москве есть, то во второй столице должен быть тоже социологический институт! И вот ленинградские сектора и отделения московских социологических отделений были собраны в один кулак.

Яков Гилинский, доктор юридических наук, профессор: Крышей для социологических исследований служила очередная мода, поддержанная ЦК КПСС, - социально-экономическое планирование. Это был почти такой же фантик как сегодня нанотехнология или инноватика.

Ядов продолжает огорчать коммунистических идеологов своими исследованиями. На очередном докладе он сообщает, что советские граждане все меньше уделяют внимания общественной жизни и заняты, по преимуществу, своими личными интересами. Директор института Сигов возмущен и требует оргвыводов.

Олег Божков, председатель Петербургской социологической ассоциации: Первый вопрос, который задает Евграф Иванович Сигов: «Владимир Санович, все замечательно, но как с этим бороться?!». Владимир Александрович говорит: «А я не знаю, надо ли с этим бороться. Мы только обнаружили эту тенденцию, надо понять, что это такое, как это происходит. Когда мы поймем все это, тогда мы вам сможем сказать, надо с этим бороться или не надо». Может быть, Сигов не знал известного анекдота, но смысл последующего его высказывания состоял именно в знаменитой фразе: «Чего тут думать, трясти надо, блин!». Бороться надо с этим, не может советский человек уходить куда-то там на кухню, он должен быть тут, на виду!

Лев Лурье: Главным социологическим учреждением Ленинграда 70-80-х годов был ИСЭП - Институт социально-экономических проблем. Он находился вот здесь, на тогдашней улице Воинова, сейчас - Шпалерной. И вот в 1983 году в институте происходит разбирательство. Оно связано со знаменитым докладом Татьяны Заславской о состоянии советского общества. Доклад новосибирского ученого каким-то образом попал в руки к американцам. А в докладе было сказано, что в обществе-то, вообще, не все в порядке, есть кризисные явления. И вот начали разбираться - от кого же попал этот доклад в Америку. К Владимиру Ядову уже было много претензий у начальства, и решено было, что виноват он. Крупнейшего ленинградского социолога выгоняют из главного центра ленинградской социологии.

В то время как Ядов был изгнан из ИСЭПа, его коллега Борис Фирсов проводил исследование по специальному заданию Ленинградского обкома. Фирсов ушел в социологию после того, как московское начальство уволило его за неблагонадежность с поста директора Ленинградского телевидения. Ленинградское партийное руководство продолжало ему доверять, и Фирсов даже участвовал в составлении докладов Романова. Однако его история также завершилась скандалом.

Лев Лурье: В конце 1982 года новым руководителем советского государства становится железный Юрий Андропов. До этого он, как известно, возглавлял КГБ и понимал, что с советской системой не все ладно, что предстоит кризис, что что-то надо менять. Из своих источников он знал, что в Ленинграде - сильная социологическая школа и через посредников запросил Бориса Фирсова дать ему информацию, полученную ленинградскими учеными. Фирсов, естественно и с большим желанием, подчиняясь партийной дисциплине, передал информацию в Москву, и об этом узнал Григорий Васильевич Романов - человек мстительный, изведавший, так сказать, все правила и хитросплетения партийных джунглей. Он считал - Фирсов поступил нелояльно, он выполняет не приказы Смольного, а Москвы. Ему доверять нельзя.

Фирсов был лишен пропуска в Смольный, и руководство ИСЭПа поняло, что теперь можно свести с ним счеты. Придрались к тому, что Фирсов передал одному из финских социологов научный доклад.

Борис Фирсов, доктор философских наук: На основании этого пустячного придуманного дела была разыграна целая постановка под названием «заседание бюро областного комитета партии». За факт утечки информации, или за содействие возможной утечки информации, я был подвергнут партийному суду, разбирательству. В проекте решения было записано, что меня следует из партии исключить...

Яков Гилинский, доктор юридических наук, профессор: Всё шло по накатанной. Просто у каждого был свой путь: Фирсова преследовали в одном месте, Ядова - в другом.

Лев Лурье: В 1982 году сюда, на Завод полиграфических машин на Аптекарском острове в Петербурге, поступил новый сотрудник - фрезеровщик Андрей Алексеев. Только он и его научные руководители знают, что он не просто собирается здесь фрезеровать, а он будет осуществлять так называемое включенное наблюдение, то есть, социологическим взглядом изнутри смотреть, как устроен рабочий коллектив. Но к этому времени руководство ИСЭПа изгоняют, его научный руководитель Ядов лишается своего места, и Алексеев оказывается просто фрезеровщиком. А заводское начальство недоумевает, что здесь делает этот профессиональный социолог, ученый за рабочим станком. И, в конце концов, его изгоняют и из завода тоже.

Владимир Ядов, доктор философских наук: Идеологи, те, кто занимался в партии идеологией, в общем, быстро заметили, что из этого ничего хорошего не выйдет, поэтому цензура была серьезная. Например, закрыли книгу «Сравнение проблем семьи у нас и в Эстонии и Финляндии», потому что в Ленинграде оказалось хуже, чем в Эстонии и Финляндии, вместе взятых.

Борис Фирсов, доктор философских наук: Ели человек серьезно работал, если он исследовал различные явления общественной жизни, если он был честен и прямодушен, если он своей главной целью считал поиск истины, то, к сожалению, он обнаруживал такие истины, которые по каким-то причинам, не нравились, не подлежали публикации, подвергались цензуре.

Лев Лурье: Многие люди не любят ходить к врачам. Потому что врач может сказать: «Вы знаете, у меня такое впечатление, что у вас не все в порядке с печенью или с почками, или с конечностями». А зачем это знание? Живешь, как живешь, ничего не происходит, и вдруг ты начинаешь думать, что ты болен. Вот так же и социологи. Они говорят начальству: «Советские люди перестали интересоваться производительностью труда, они все больше погружаются в свой частный мир, больше общаются со спекулянтами и покупают товары на вот этом скрытом, сером рынке». Зачем начальству это знать? Это значит, нужно как-то реформировать страну. А в стране все успешно. Она выигрывает чемпионаты по хоккею, она увеличивает размеры своего влияния, она проводит конгрессы миролюбивых народов. Поэтому начальство отмахивалось от социологов как от ненужных, назойливых врачей-диагностов.

Игорь Кон, доктор философских наук: Революционное значение советской социологии, было не в том, что появилось новое научное знание, а в том, что изменилось отношение к обществу, что общество из объекта поклонения и восхищения стало предметом изучения, и вот этого власти больше всего опасались. Потому что когда общество становится объектом, то король становится голым, а когда он становится голым, то выясняется, что он еще и в придачу не очень то красивый.

Больной, который не желает ничего знать о своей болезни, все равно остается больным. Положение только ухудшается, и советское общество вступает в эпоху кризиса. В поисках выхода Горбачев консультируется с одним из наиболее известных советских социологов - Татьяной Заславской. В рамках нового курса в 1989 году в Москве создается институт социологии, директором которого становится Ядов. По его рекомендации ленинградский филиал института возглавляет Фирсов. В том же 1989 году в ленинградских и московских ВУЗах впервые начинается обучение студентов по специальности «социология».

Борис Фирсов, доктор философских наук: Тридцать лет понадобилось этому обществу для того, чтобы полностью легализовать, признать сделать легитимной науку под названием «социология».

Социологи приняли активное участие в бурных событиях перестроечной эпохи. На Ленинградском телевидении они вели популярную программу, в ходе которой обсуждались общественные проблемы, которые волнуют зрителей.

В наши дни маятник общественного внимания снова качнулся в сторону приватной сферы, и таких программ на телевидении больше нет. Однако социология не утратила своих позиций. Эта наука востребована, и социологическое сообщество активно развивается.

Светлана Иконникова, доктор философских наук: Очень много профессиональных центров, у нас около сорока независимых агентств. Очень хорошо развивается, например, гендерная социология. Петербургская социологическая школа и сегодня остается очень влиятельной.

Лев Лурье: Нынешняя социология - это нормальная, привычная и необходимая всем отрасль знаний. Каждый школьник знает, что такое рейтинг, что такое менеджмент, что такое маркетинг, то есть простейшие социологические понятия, которыми мы пользуемся в повседневной жизни. И мы бы не знали этих понятий, мы бы не владели всем этим инструментарием, если бы не героическое поколение социологов 60-х - 80-х годов.