«Коллекционирование»

17.12.2007, 14:45 Открытая студия

ВКонтакте Telegram Одноклассники Twitter

Наверняка, вы тоже когда-нибудь что-нибудь коллекционировали! Авторучки, игрушки из киндер-сюрпризов, а может, что-то более серьёзное – марки, монеты, картины? В Петербурге, кстати, есть коллекционер граммофонов, коллекционер боевых касок и шлемов…

Кто эти люди – чудаки? А может, им дано сохранить то, что будет интересно людям спустя десятилетия?

Ника: Добрый день. Как всегда по будням в это время в эфире программа «Открытая студия». Как всегда мы приветствуем вас в прямом эфире в нашей знаменитой Открытой студии в центре Петербурга. Мы хотим сегодня поговорить о коллекционировании и коллекционерах.

Гости в Петербурге: начальник отдела по борьбе с хищениями культурно-исторических ценностей Управления уголовного розыска ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области Владислав Петрович Кириллов, а также коллекционер-филокартист, автор книги «Поздравительная открытка в России конца 19-начала 20 века», журналист Юрий Иванович Комболин.

Гости в Москве: коллекционер, организатор выставок, президент фонда «Старые годы» Виктор Александрович Шпендлер, а также коллекционер, владелец галереи «Три века» Андрей Владимирович Родинцов.

Когда мы говорим о коллекционере, чем коллекционер отличается от обычных людей помимо того, что у него есть нечто, на что он потратил значительную часть своей жизни?

Комболин Юрий Иванович: Я так полагаю, что истинный коллекционер никогда не задумается, сколько это стоит. А не коллекционер первый вопрос задает, узнав, что перед ним коллекционер: «А сколько это стоит?».

Кириллов Владислав Петрович: Последняя грань, когда человек уже не задумывается, сколько это стоит – это опасно. Несколько раз мы подходим к ситуации пограничной, на грани закона и готовности человека пойти на правонарушение ради того, чтобы добыть данный предмет.

Комболин Юрий Иванович: Ну, тут вы не туда пошли. Я, наоборот, говорю о бескорыстии. Я говорю о том, что то, чем я владею, я не задумываюсь о том, сколько это стоит.

Ника: То есть, вы это не пытаетесь подсчитать, как это происходит с людьми, которые не собираются что-либо продавать или покупать. Андрей Владимирович, а вы как нам объясните, чем коллекционер отличается от обычных людей?

Родинцов Андрей Владимирович: Я считаю, что коллекционер, действительно, не думает о цене своей коллекции, об этом, наверное, будут думать потомки. Коллекционер скорее думает о том, как эту коллекцию сохранить, как дать ей жизнь, как ее показать, потому что одной из составляющих частей коллекционирования всегда было желание и какие-то возможности донести свою коллекцию до зрителя, до музейных работников, до простых зрителей. Это является большой составляющей частью коллекционирования. Что касается пополнения своей коллекции, когда возможности немножко иссякают, то одной из составляющих настоящего коллекционера является умение пожертвовать чем-то в своей коллекции.

Ника: А что вы коллекционируете?

Родинцов Андрей Владимирович: Я коллекционирую русскую мебель. Наверное, самое хлопотное, самое емкое и самое, может быть, непопулярное среди коллекционеров направление.

Ника: Так это хорошо, что оно не популярное, у вас нет конкурентов, никто не покушается.

Родинцов Андрей Владимирович: На самом деле, да. Хотя я люблю более старые вещи, на которые все же покушаются.

Ника: Виктор Александрович, а что вы коллекционируете?

Шпендлер Виктор Александрович: Я коллекционирую живопись. По поводу того, думаю ли я о том, сколько это стоит, и думают ли об этом коллекционеры, то, я думаю, что некоторые думают об этом и регистрируют свои коллекции, оценивают и обращаются в страховые компании, потому что это могут быть большие ценности. Так что не всегда коллекционеры не думают о том, сколько это стоит. Особенно последние аукционы, которые сейчас проходят. Эти цифры мелькают, и они не могут быть незаметными.

Ника: Я могу предположить, что из трех коллекционеров, которые сегодня представлены в нашей программе, у вас самый финансовоёмкий вид коллекционирования?

Шпендлер Виктор Александрович: Я не знаю.

Ника: Хорошо. Не будем лезть в чужой карман.

Звонок 1: Я Зинаида Курбатова, журналист. У меня серьезный вопрос. Был такой закон, я не знаю, как он был оформлен или это было негласное правило, что люди, которые работают в музеях, особенно, если они занимают какую-то высокую должность, скажем, главный хранитель, они не имеют право быть одновременно собирателями-коллекционерами. Потому что приносят на закупочную комиссию какую-то вещь, и главный хранитель может сказать, что музею она не нужна, или у музея нет денег ее купить, и приобрести ее сам. Я нескольких человек знаю, крупных музейщиков, которые сами коллекционируют. Мне кажется, надо с этим разобраться.

Кириллов Владислав Петрович: Насколько я знаю, такая ситуация правовая отсутствует в РФ точно. Данная проблема музейной этики присутствует и во Франции. Там есть момент этой профессиональной этики, и человек, который работает в музее, не должен быть связан с собирательной деятельностью и коллекционированием.

Ника: Вам кажется это правильным?

Кириллов Владислав Петрович: В принципе, да. Во-первых, не возникает желания и искуса оставить у себя либо каким-то образом занизить цену, попытаться продать, перепродать и т.д., и т.д.

Ника: Виктор Александрович, как вы считаете, необходимо нам прописать такое правило на законодательном уровне?

Шпендлер Виктор Александрович: Наверное, это все-таки некорректно, если музейный работник, который занимается экспертизой, занимается и коллекционированием. Наверное, это как-то может быть использовано в его интересах.

Ника: А вы знаете людей, которые служат в музеях и у которых есть свои частные коллекции?

Шпендлер Виктор Александрович: Ну, я бы не сказал, что это коллекции, но есть какая-то живопись.

Ника: А чем отличается какая-то живопись от коллекции?

Шпендлер Виктор Александрович: Скажем, небольшая коллекция. А ведь коллекция это понятие растяжимое. Может быть - коллекция, может быть - собрание. Коллекция может быть из трех картин.

Комболин Юрий Иванович: Когда я заканчивал факультет, параллельно со мной заканчивал восточный факультет Настич, такой студент, он коллекционировал монеты. Очень крупный коллекционер был в силу того, что он знал много языков. Он на момент окончания университета знал 19 языков, причем 4 из них мертвых, а он собирал Восток и часто консультировался со Спасским в Эрмитаже. Когда он уже подошел к окончанию, Спасский ему предложил место хранителя нумизматической коллекции, причем в советское время это предоставление квартиры, жилья, прописки, это было решение всех проблем, но поставил условие. Говорит: «У нас такой закон, если ты будешь работать с монетами в Эрмитаже, ты свою коллекцию куда хочешь отдай. Можешь продать, можешь подарить, можешь раздать, уничтожить, но ты собирать не должен». Он пришел ко мне, потому что мы с ним были друзьями, и попросил у меня совета. Я говорю: «Ты уж сам решай», и он не пошел.

Ника: Ну, в данном случае, понятно, почему ему предложили это место. Потому что серьезные коллекционеры, очень крупные коллекционеры они очень погружены в эту тему. Они почти специалисты. Вот какой вопрос Зинаида Курбатова задала. Сразу видно, что внучка Дмитрия Сергеевича Лихачева.

Звонок 2: Скажите, пожалуйста, может ли обычный российский гражданин обратиться на аукцион Кристис, чтобы продать подлинное художественное произведение, например, живопись, 19-ый век.

Ника: Хороший вопрос. Давайте будем продавать Родину. Я шучу.

Кириллов Владислав Петрович: Безусловно, может. Обратиться то он может, а вот как он вывезет – это большая проблема и вопрос вообще. Здесь даже проблема с точки зрения создания аукционных домов настоящих, действующих на территории РФ. Сейчас достаточно серьезный интерес к российскому рынку проявляют агенты и Кристис с точки зрения будущих каких-то преференций, но проблема законодательная о вывозе в дальнейшем предметов, купленных на территории РФ старше ста лет, на настоящий момент эта проблема не решена и, я думаю, еще долго решена не будет.

Ника: Виктор Александрович, какой вы дадите совет? Коль мы заговорили про аукционы, вывоз и ввоз, насколько велика эта проблема?

Шпендлер Виктор Александрович: На сегодняшний день, такой большой проблемы нет. Если произведение искусства моложе ста лет, то есть форма оформления документов, и обратиться в Кристи можно теперь уже в Москве, здесь открыты представительства, так что простой человек может обратиться в отделение и ему скажут, какие собрать документы на вывоз, и вопрос решен.

Ника: Я понимаю, что разные коллекции, но, когда коллекция содержит, действительно, какие-то очень дорогие для культуры ценные вещи, это значит они старше ста лет? А если это советская живопись?

Шпендлер Виктор Александрович: Это на рассмотрение экспертов. Может вещь, которая не старше ста лет, тоже не разрешена будет к вывозу, например, Шагал или Малевич, которые работали в 20-ом веке.

Ника: Юрий Иванович, у вас же была история, когда вы не могли ввезти что-то?

Комболин Юрий Иванович: Я ввез, но, я думаю, что я ввез контрабандно, я только что был в Париже и там попал на гигантскую ярмарку коллекционную и там приобрел одну открытку, я полагаю, 1918 года. Я ее провозил, мне так кажется, контрабандно.

Ника: Вы коллекционируете открытки. Казалось бы, это не полотно. Положил в книжечку и провез, но, тем не менее, насколько вы ограничены в правах? Или это достаточно простое дело, а самое сложное – это найти?

Комболин Юрий Иванович: Нет. Сейчас даже найти достаточно просто, потому что начались эти большие международные коллекционные тусовки. В Париже проводится раз в год просто гигантская ярмарка коллекционного материала: книги, открытки, фотографии. Приобрести можно, причем по российской тематике, так как она вообще везде поднялась в цене в мире, еще проще. Но, я полагаю, что при провозе проблемы всегда возникают.

Ника: То есть, каждое возвращение домой для вас… вы готовы ко всему.

Улица Петербург: Какую роль играет Интернет для российских коллекционеров сегодня, и можно ли менять и покупать предметы через Интернет?

Комболин Юрий Иванович: Да. Совершенно свободно.

Ника: Андрей Владимирович, есть проблема, наверное, для каждого коллекционера – вопрос подлинности. Проблема экспертизы. Ведь, по-моему, запретили в главных музеях нашей страны проводить частную экспертизу. Или нет? Кого вы просите провести экспертизу?

Родинцов Андрей Владимирович: Все, что касается экспертизы мебели, то я никого не прошу ее делать и считаю, что, если человек является коллекционером, то надо немножко разбираться в этой коллекции и учиться на собственных ошибках, в том числе. Бывают какие-то сложности в атрибуции предмета, не в подлинности, а в принадлежности к той или иной мастерской, к той или иной стране, потому что русские вещи очень часто копировали французские вещи, иногда только по каким-то тонким нюансам можно определить, в какой стране это сделано. В данном случае, наверное, невозможно обойтись без профессионалов и экспертов. То, что экспертам запретили делать официальные экспертизы на какой-то период времени, не запрещает им просто консультировать тебя, как коллекционера. На самом деле, никто такое табу на них не наложил, поэтому спокойно можно с этими экспертами общаться, обмениваться мнениями и докопаться до истины. Простой пример, когда встречаются на рынке предметы с бирками «Павловский дворец» или «Зимний дворец», многие новые коллекционеры или коллекционеры, которые не очень хорошо владеют темой, бегут как от огня от этих бирок, от этих предметов и т.д., учитывая недавнюю достаточно серьезную проблему, которая вскрылась в Эрмитаже. Но мало кто знает, что в 20-е годы достаточно долгое время комиссия антиквариата продавала эти предметы на совершенно законных основаниях. Вывозили из дворцов, продавали эти предметы, и они имеют чисто легальное хождение по антикварному рынку. Не надо этого бояться. Но проверить, может быть, и нелишне. Тема коллекционирования связана с рядом проблем. Но консультацию с экспертом проводить надо, и бояться этих бирок не надо.

Ника: К сожалению, сейчас все вспоминают печальную историю Эрмитажа, но, тем не менее, коллекционеру ведь не скажешь: «Не покупай». Если вещь ценная, но с нечистой историей, это этическая проблема или есть закон?

Кириллов Владислав Петрович: Каждый человек сам решает, что ему делать, приобретать ему данный предмет или не приобретать. Было сказано про историю предмета, безусловно, это очень важный аспект. Когда человек приобретает, с точки зрения некой доказательности, истинности предмета, когда подтвержден факт бытования предмета в определенной среде, в определенной семье, фотография на фоне и дата, безусловно, здесь уже можно говорить о более или менее настоящем предмете. Все, что касается того, похищен предмет или не похищен, здесь очень серьезная проблема не только этическая, но и правовая. К сожалению, добросовестный покупатель, по российскому законодательству не подлежит уголовной ответственности по российскому законодательству, но ему и не возвращаются те денежные средства, которые он, будучи уверенным в чистоте данного предмета, отдал за него. Здесь возникает очень серьезная ситуация. Те же истории, которые были не только в наших музеях, но и у частных коллекционеров, когда человек, допустим, несвоевременно подает заявление, находился за пределами РФ, приехал через 3-4 месяца, а в его квартире совершена кража, ушли какие-то художественные полотна. Проходит промежуток где-то в три месяца. Безусловно, в эти три месяца ни правоохранительные органы не ставят предмет на учет, как похищенный, никто не знает о том, что он похищен. В такой ситуации, когда человек покупает, и он искренне уверен, человек просто попадает на деньги, ему потом это никто не возвращает.

Ника: Мне часто кажется, что если говорить про вещи известных мастеров, полотна кисти известных художников советских, предсоветских времен, все равно, это число конечно, или я не права? Существует огромный рынок еще не увиденный, который можно купить или увидеть где-то на аукционах, как вы считаете?

Шпендлер Виктор Александрович: Мы начинали с проблемы экспертизы и, что касается живописи, очень серьезная проблема сейчас для коллекционирования как раз вот эта. Я был на встрече, которая была организована советом Конфедерации в Экспопарке с президентом Конфедерации французских коллекционеров и любой эксперт в Европе несет материальную ответственность за ошибку. Сейчас у нас это невозможно сделать, потому что некоторые полотна стоят огромных денег, и материально не готов эксперт, если он совершил ошибку, компенсировать такую сумму. Сейчас, мне кажется, единственный выход, чтобы рынок работал – это составлять договоры, которые имеют юридическую силу, когда продавец, галерист, например, несет юридическую ответственность, материальную, дает гарантии и, если это окажется не так, то потом покупатель, человек, который приобрел эту вещь, мог бы ее законно вернуть.

Ника: Странно, что на этот вид покупки не действует Закон о правах потребителей. В любом случае, даже если я купила стул в магазине, а стул оказался каким-то не качественным, то отвечает все равно магазин, который мне его продал. Я не понимаю, в чем проблема здесь?

Кириллов Владислав Петрович: Здесь проблема сначала теоретическая, понятийная база. До сих пор даже сами искусствоведы-ученые спорили о том, что такое атрибуция, что такое экспертиза. С другой стороны, человек, когда атрибутирует предмет, скажем, устанавливает авторство либо проводит потом полную экспертизу, устанавливает дату, проводит специальные технологические мероприятия, все равно остается уровень ошибки определенный. Если вспоминать какие-то истории с известными предметами, была история с Нижнетагильской мадонной, которая была закуплена музеем и Рембрандтом, который нашелся где-то в Сибири, может потому что там такие сидельцы талантливые сидят. Им делать нечего. К сожалению, ошибаются и такие люди. Доказать вину в форме прямого умысла на одном предмете практически невозможно. Человек сам должен сказать, что он изначально знал, что этот предмет не является тем, за который он его выдавал. А иначе это как искреннее заблуждение.

Звонок 2: 15 лет назад во время кражи из квартиры моей семьи были украдены высшие правительственные награды СССР. Милиция все эти годы видимо никаких действий не предпринимала, во всяком случае, нет никакой информации о судьбе этих наград. Скорее всего, они или осели в каких-то частных коллекциях, или были проданы через какие-то аукционы. Каким образом я могу попытаться их найти, дабы восстановить их как свои семейные реликвии?

Ника: Если я правильно понимаю, ведь награды должны иметь номера, и вы эти номера знаете?

Звонок 2: Мне эти номера известны. Мне известны указы при Президиуме Верховного Совета СССР и даты.

Ника: То есть, у вас есть вся база, чтобы их найти. Реально ли их найти?

Кириллов Владислав Петрович: В принципе, безусловно, это сделать возможно. Есть номера, документы на данные награды. То есть, в случае выставления на продажу данных наград человек говорит, что тогда-то он делал такое-то заявление, здесь мы упираемся в небольшую юридическую тонкость. Срок давности. У кражи срок давности всего 10 лет. Даже один из фигурантов, который проходил по делу Эрмитажа, предметы не были признаны особыми культурными ценностями. То есть, он ушел от реальной уголовной ответственности.

Ника: То есть, если сейчас в чьей-то коллекции, какого-то законопослушного коллекционера найдутся эти награды – ничего не сделать.

Кириллов Владислав Петрович: На настоящий момент прошло 15 лет, а сохранено ли вообще дело как таковое?! Оно же может быть уничтожено. Можно найти награду, можно доказать, можно восстановить дело, если оно все таки было, но это очень сложно, практически невозможно, к сожалению.

Ника: За 15 лет они могли пройти многие круги перепродаж…

Кириллов Владислав Петрович: К сожалению, многие предметы именно так и воруются. С одной стороны, украли предмет, спрятали, он отлежался 10-15 лет, за это время растет его цена и продать, к сожалению, намного проще.

Ника: Смотрите, частные коллекции все равно состоят из предметов других людей. Это все равно чьи-то вещи, только отдельные коллекционеры знают историю своих вещей, как они туда попадали, через какие дома и чьи руки они проходили. Что делать? Вот к вам завтра придут и скажут, что такие-то вещи были похищены. Как доказать, что эти вещи ваши? Коллекционер имеет какие-то законодательные права доказывать, что это его вещи? Вы можете доказать, что все открытки, которые есть в вашей коллекции они все, безусловно, ваши?

Комболин Юрий Иванович: Интересный вопрос.

Ника: Вы ведете дневник, что купили такого-то числа в Париже…

Комболин Юрий Иванович: Да, у меня есть, так называемый, коллекционный дневник. То есть, все, что я покупаю или меняю, я все записываю в этот дневник. Абсолютно все.

Ника: А вы как поступаете, Андрей Владимирович? Как доказать, что эти вещи ваши?

Родинцов Андрей Владимирович: Если правильно понимаю, то сначала кто-то должен доказать, что эти вещи у кого-то украл.

Ника: Давайте не брать ситуацию, когда кто-то у кого-то украл.

Родинцов Андрей Владимирович: А другой ситуации быть не может.

Ника: Вы же не можете ни клеймить эту мебель, она потеряет ценность…

Родинцов Андрей Владимирович: Конечно. Опять же к вопросу о коллекционировании. Любой коллекционер, даже в советское время, возьмите Вишневского, потрясающая личность, человек с уникальным даром, образованнейший, который в послевоенные годы, в 50-60-ые годы, собрал фантастическую коллекцию декоративно-прикладного искусства: бронзу и живопись, и мебель, в том числе, этот человек в 50-60-ые годы выставлял эти вещи в музеях, возил по стране, и всякий раз эти выставки сопровождались каталогом…

Ника: То есть, все-таки описывать, фотографировать, чтобы максимально самому подтверждать, фотографироваться на фоне каждой вещи?

Родинцов Андрей Владимирович: Мне кажется, это довольно глупо, потому что доказывать, изначально оправдываться в собирательстве своей коллекции, мне кажется, это не очень правильная затея.

Ника: Ну, береженого Бог бережет.

Кириллов Владислав Петрович: Есть проблема очень серьезная. Например, серия разбойных нападений по Санкт-Петербургу, совершена кража художественных полотен, доведена информация, что данные полотна находятся в Москве, в одном из салонов, выезжает туда оперативная группа, сидят владельцы магазина-салона, перед ними журнал лежит, где напечатано, что данное полотно украдено тогда-то, и идет розыск. Люди говорят, глядя в глаза и улыбаясь, а вы докажите, что это ваше? А вдруг это авторский повтор? Зинаида Серебрякова любила делать авторские повторы, дарить друзьям, знакомым. Докажите, что это ваше. Хотя, в принципе, видно, что полотно вырезано из подрамника и это просто удача, что сотрудники взяли с собой то, что осталось на подрамнике, и вопрос был исчерпан. Но, на самом деле, когда нашли тот или иной предмет, и идет разбирательство, гражданин, который добросовестный приобретатель, говорит: «А докажите, что это ваше». Данный предмет в свое время выпускался массово, докажите, что это именно ваш предмет. То есть, должна быть хорошая фотофиксация на хорошую цифровую технику, даже желательно, чтобы предмет был сфотографирован с мерной шкалой, с цветовой шкалой, потому что идет цветоизменение при фотофиксации, чтобы в дальнейшем можно было доказать, что это именно ваш предмет.

Ника: К нам по телефону подключился эксперт, начальник Управления по сохранению культурных ценностей «Россвязьохранкультуры» Виктор Васильевич Петроков. Скажите, как вы относитесь к огромной армии коллекционеров?

Петроков Виктор Васильевич: Я к ним отношусь. Я филокартист, как Юрий Иванович. Мне все это не только близко, понятно, но я еще и занимаю позицию, как и все мои коллеги по федеральной службе, мы стараемся всемерно поддерживать коллекционеров, ибо мы считаем, что без этой категории, любителей старины, собирателей искусства, наше общество будет слишком бедным и это по-настоящему культурный слой нашей интеллигенции.

Ника: Интересно, потому что люди, это их частная жизнь и, тем не менее, почему государство заинтересовано в том, чтобы поддерживать их эту частную жизнь? Потому что хранятся культурные ценности России в том числе?

Петроков Виктор Васильевич: Ну, они не только хранятся, мы знаем массу примеров, когда люди, которые собирают и хранят ценности, они их и исследуют, они популяризируют. Да, и если мы сталкиваемся с таким синдромом негативного отношения к коллекционерам со стороны музейщиков, я хочу сказать, что они забывают, что все музеи – это по сути коллекции, ранее собираемые людьми и ставшие потом музеями.

Ника: Правильно ли я понимаю, что сегодня коллекционеры возвращают в страну еще больше, чем это удается делать музеям?

Петроков Виктор Васильевич: Должен с этим согласиться. Мы для этого создали определенные условия, нашими трудами была принята ст. 282, ч.5 в Таможенном кодексе РФ, согласно которой, ввозимое физическими лицами для личного пользования, декларируемое и регистрируемое в нашей службе, ввозится на льготных началах без всяких платежей. Это то, что позволило прийти в страну целому потоку, как значимых художественных произведений, так и предметов декоративно-прикладного искусства, оружия, нумизматики и т.д. Поскольку я слушал часть разговора по орденам, буквально в прошлую пятницу мы представили журналистам и всему нашему обществу новый каталог похищенных орденов, медалей и нагрудных знаков, он есть, и господин, который задавал этот вопрос, может обратиться, мы можем вручить ему, и он поищет, нет ли там его наград. Это сложный вопрос, связанный с наградами, но, тем не менее, я думаю, что он разрешимый и просто надо, чтобы этот человек обратился к нам, мы ему постараемся совместными усилиями помочь.

Ника: А все-таки сохраняется этот столетний период, когда вещь становится культурной ценностью, потому что полотна или какие-то произведения прикладного искусства советских времен свободны к вывозу из страны или как?

Петроков Виктор Васильевич: Нет. Предметы, созданные менее 50 лет назад, действительно, могут вывозиться из страны абсолютно свободно. Но, к сожалению, таков менталитет нашей таможенной службы, что мы считаем, что целесообразно все-таки взять справочку в наших территориальных управлениях о том, что этот предмет, действительно, создан менее 50 лет назад и подпадает под действие закона, для того чтобы на границе не возникало не нужных нервных ситуаций и сомнений со стороны таможни. И второе, я услышал, вы задавали вопрос о приобретении произведений, так вот, мы рекомендуем в обязательном порядке, если вы приобретаете вещь и у вас есть какие-то сомнения, обязательно проверить по нашей электронной базе, не находятся ли они в розыске. Мы это делаем бесплатно, быстро и всегда рады, когда к нам обращаются. И тогда, купивший вещь, в любом случае, приобретает статус добросовестного приобретателя, потому что он имел возможность и проверил, не находится ли вещь в розыске. И третье, мы также рекомендуем значимые сделки оформлять через нотариальные конторы. Во многих случаях это также будет помогать в доказательстве своих прав на вещи, доказывать свои чистые намерения и чистоту сделки.

Ника: Виктор Александрович, по поводу нотариально заверенной сделки. Как вам кажется, это реально взять продавца и к нотариусу его?

Шпендлер Виктор Александрович: Конечно, реально. И реально, например, сделка может быть оформлена между продавцом и покупателем, если продавец – это юридическое лицо, например, галерист. И этот договор может быть просмотрен юристом покупателя и выработан договор, тогда никаких проблем нет. В договоре может быть даже условие неустойки, например, если вещь окажется фальшивая, то компенсация предусмотрит еще больше денег. Я думаю, многие галеристы, антиквары соглашались бы на такие договоры, когда они уверены в подлинности своих работ.

Интернет-вопрос: Как вы относитесь к покупке произведений искусства, как к способу вложения денег?

Ника: Сколько же денег надо иметь, чтобы коллекцию купить?!

Комболин Юрий Иванович: Однажды на меня вышел представитель нашего самого богатого человека, Гейтса. Гейтс начал собирать открытки, причем не просто открытки, а он начал собирать китч, те открытки, которые не имеют копирайта, он же умный человек, он понимает, что в какой-то момент он будет их использовать в каких-то там изданиях или при оформлении чего-то. Он предлагал очень большую сумму за часть моей коллекции. Я не согласился.