«Моральный ущерб»

14.12.2007, 14:45 Открытая студия

ВКонтакте Telegram Одноклассники Twitter

"Я требую возмещения морального ущерба!". Не так давно эта фраза звучала как анекдот. Сегодня всё больше и больше людей настаивают на такой формулировке, появились выигранные дела, в том числе со статьёй "Возмещение морального вреда".

Что мы можем потребовать и как измерить этот самый… моральный ущерб?

В нашей программе принимают участие:
мировой судья судебного участка №13 Санкт-Петербурга Анна Анатольевна Никитина
научный руководитель проекта по защите прав потерпевших, кандидат юридических наук, адвокат, писатель Елена Валентиновна Топильская
заместитель председателя Комитета по обороне и безопасности Совета Федерации, член ассоциации юристов России, доктор юридических наук, профессор Алексей Иванович Александров

Ника:
Давайте поределимся с терминологией: когда мы говорим о моральном вреде, что мы имеем в виду?

Топильская Елена Валентиновна:
Мы говорим о физических или нравственных страданиях, которые человек испытывает при посягательстве на его нематериальные блага, это жизнь, здоровье, то, что дается от рождения или в силу закона, авторское право, честь, достоинство и т.д. Утрата трудоспособности компенсируется как утрата трудоспособности, но, если человек докажет, что при этом он испытывал нравственные и физические страдания, то он может рассчитывать и на компенсацию морального вреда.

Ника:
Это не происходит автоматически. Это надо подавать отдельный иск.

Никитина Анна Анатольевна:
Можно в рамках рассматриваемого дела просить компенсации морального вреда. Но, хотелось бы обратить внимание всех телезрителей. Не бывает так, что суд по своему усмотрению пытается определить ту сумму, которая надлежит возмещению. Дело в том, что, как и любое другое требование, в суде требование о компенсации морального вреда надлежит доказать. Доказать, во-первых, что нравственные и физические страдания были причинены, были причинены в той или иной степени и что потерпевший их оценивает именно в эту сумму и именно эта сумма должна быть выплачена судом. Поэтому это огромнейший пласт, который требует доказательства. Мы же не можем сделать критерий оценки, что потеря правой руки на расстоянии от плечевого сустава 25 см соответствует ровно 150 тысячам рублей. Нравственные и физические страдания при такой травме могут быть у каждого индивидуального человека совершенно различными и, безусловно, суд обязательно обязан индивидуальные критерии потерпевшего при этом учитывать. Так же при компенсации морального вреда обязательно учитывается степень вины причинителя вреда. Это тоже очень важный вопрос при определении размера компенсации.

Ника:
Алексей Иванович, если так немного сверху посмотреть на эту проблему, как вы считаете, практика сегодняшняя в вопросах морального вреда, она нормально развивается или у нас в этой машине все-таки борохлит какое-нибудь пятое колесо?

Александров Алексей Иванович:
Я думаю, что она развивается сегодня не нормально. Без решения общих вопросов частных не решить. У нас вообще институт ответственности не очень нормально развивается. В частности, ответственности должностных лиц за свою работу и свои действия, ответственность кого бы то ни было за то, что он делает. А то, что мы говорим сейчас о клевете, об оскорблениях, об опубликовании вранья в СМИ, это, действительно, очень травмирует людей и как оценить в деньгах, например, эту травму – должен решить суд. Сегодня практика говорит, что нужно, чем меньше будет эта оценка в деньгах, тем лучше. С моей точки зрения это абсолютно не правильно. У нас часто в газете публикуется явно клеветническая информация, суд очень долго, часто рассматривает это дело, выносит решение о взыскании очень минимальной суммы, в качестве возмещения морального ущербы и предлагает, например, газете опубликовать опровержение. Газета в любом месте, как она считает, часто очень на последней странице опубликовывает что-то типа фразы из известного анекдота: «Робинович не сволочь, я извиняюсь», над которой смеются зачастую читатели и взыскивают с газеты очень небольшую сумму. Таким образом, акт правосудия превращается в фарс и еще больше обижает потерпевшего. Поэтому нужна новая судебная политика, новая правовая политика в этом отношении и, если бы суд взыскал большую сумму, которая была бы, на самом деле, опасной для газеты, которая могла бы разорить газету, это во-первых, и, во-вторых, текст опровержения был бы утвержден судом и по решению суда опубликован на первой странице газеты, тот текст, который был бы согласован всеми участниками процесса и, прежде всего, судом, с учетом позиции пострадавшего, потерпевшего. То есть, нам нужен результат. Результат должен быть такой, решение должно быть опасным для источника вреда. То есть, эта газета, которая позволила себе опубликовать непроверенный материал, должна быть наказана так строго, чтобы это могло быть примером для другой газеты и для этой газеты тоже, потому что второй случай разорил бы эту газету. То есть, нам нужно очень серьезно к этому относиться. Не как к игре. Мы взыскиваем маленькую сумму, насмехаемся над правосудием, это очень опасно. Это приучает человека к тому, что он обижен, и никто его не защищает.

Ника:
Это важная позиция. То есть, часто люди говорят о возмещении морального вреда не только с целью наживиться и получить какие-то деньги, а чтобы так наказать, чтобы ни обидчику, ни его окружению было не повадно. Да?

Топильская Елена Валентиновна:
Ну, в каком-то смысле. Хотя, цель возмещения морального вреда, выплаты материальной компенсации не может быть такой, наказать, чтобы было не повадно. Хотя, судебные решения обязательно должны быть примером для остальных, нести какое-то воспитательное значение, не вызывать чувство досады и недоумения, как это часто бывает.

Александров Алексей Иванович:
Я хотела бы добавить, что, если суд в, ходе рассмотрения такого требования, установит, что цель взыскания такой крупной суммы – это чтобы наказать причинителя вреда, а не компенсировать нравственные и физические страдания. То это как раз повод к тому, чтобы отказать в удовлетворении этих требований либо к тому, чтобы уменьшить эту сумму до той суммы, которая, действительно, соответствует компенсации реально понесенных нравственных и физических страданий.

Ника:
А может быть я почувствую себя лучше, если они пойдут по миру.

Александров Алексей Иванович:
Это не компенсация ваших страданий, причиненных…

Вопрос телезрителя:
Меня сбила машина на пешеходном переходе. Повреждение связок голеностопного сустава. Стоит ли мне подавать в суд на этого водителя? Он даже не остановился и, если бы не сотрудники ДПС, он бы поехал дальше, они его остановили. Мне сказали, что я не могу с ним судиться, так как у него будет страховая компания его со мной судиться. Стоит ли мне подавать в суд? Три недели я была в гипсе и сейчас еще нахожусь на больничном.

Вопрос телезрителя:
Я инвалид второй группы. В мою машину въехал автомобиль, когда сдавал назад и молодой человек скрылся с места происшествия. ГАИ его искала, нашла и обнаружилось, что у него нет страхового полиса. Значит, через страховую компанию я не могу получить компенсацию за разбитую машину и за все остальное. Могу ли я с него получить компенсацию за моральный ущерб и как это будет происходить? И кто должен отвечать за явку ответчика в суд?

Ника:
Первый случай, есть травма.

Топильская Елена Валентиновна:
Даже если нет травмы, если вред причинен источником повышенной опасности, чем является машина, то здесь не нужно даже доказывать вину причинителя. Что касается второго случая, не надо путать возмещение материального ущерба и возмещение морального вреда. Надо всегда помнить, что для того, чтобы подать иск в суд о возмещении морального вреда, вам надо обосновать наличие физических и нравственных страданий, которые вы испытывали.

Ника:
Физические можно доказать, когда есть какие-то травмы и увечья, а если нет увечий, то как тогда доказать, что я не сплю ночами и т.д.

Топильская Елена Валентиновна:
Показания свидетелей, обращения к врачу, справки от врача. Потому что, если такая серьезная душевная травма, что человек не спит ночами, это принимает болезненный характер. Даже изменение артериального давления может являться косвенным доказательством того, что стресс был испытан и стресс продолжается. Есть вещи очевидные, которые, наверно, не надо доказывать специально особо. У меня в практике был случай, когда по вине работников роддома, из роддома выписали ребенка больного, хотя родился он здоровым, но была инфекция. И ребенок сразу после выписки из роддома на глазах у матери перенес клиническую смерть. Остался жив, но мозг атрофирован безвозвратно. Здесь, видя моральные страдания матери, на глазах у которой новорожденный ребенок, родившийся здоровым, умирает, потом к жизни возрождается с атрофированным мозгом, то есть, человек – инвалид безвозвратно. Здесь достаточно было доказать сам факт наличия такого заболевания, чтобы уже сам суд оценивал моральные страдания матери.

Ника:
Если брать этот случай, надо подавать в суд на врачей, надо доказывать, что они виноваты были, что не просто так случилась клиническая смерть по неизвестными причинам, а дальше выясняется другое, самый серьезный вопрос – вопрос суммы. Всегда хочется видеть какие-то миллионы. Бывают отдельные случаи, когда люди хотят засудить и в конечном итоге присудят рубли или доллар.

Топильская Елена Валентиновна:
На самом деле, ведь были случаи в практике, когда люди и предъявляли такой иск о возмещении рубля. По-моему с генералом Лебедем был такой случай, когда он выиграл иск у печатного издания и попросил именно 1 рублю, символически. То есть, для него был важен факт возмещения морального вреда в иной форме. Компенсировал ему этот рубль, но он носил характер некоего символа. Но так не всегда бывает.

Ника:
Ну, какой человек придет и попросит тысячу рублей? Все будут же просить, когда есть возможность получить сто тысяч рублей, пятьсот.

Никитина Анна Анатольевна:
В любом случае, потерпевший должен сам определиться, в какой денежный эквивалент он оценивает свои нравственные и физические страдания. Что касается первого звонка, конечно же, женщина должна сама определиться, стоит ли ей обращаться в суд.

Ника:
Есть ли у нее шанс?

Никитина Анна Анатольевна:
Шансы есть, безусловно. Во-вторых, я хотела бы ее вопрос разделить все-таки на две части. Мы из двух этих звонков можем заметить, что наши горожане не очень понимают, что такое причиненный имущественный вред и причиненные нравственные и физические страдания. Даже в ее случае, когда вред причинен здоровью, речь может идти о возмещении имущественных каких-то компенсаций, за лечение, за то, что она потеряла трудоспособность и, отдельно от этого требования, могут быть заявлены требования о компенсации морального вреда. Что касается второго звонка, Елена Валентиновна сказала, что компенсация морального вреда предусмотрена тогда, когда вред нанесен лично мне имущественным правам. И только в отдельных случаях прямо предусмотренных законодательством, такая компенсация выплачивается, когда вред причинен имущественным правам. Это я могу привести в пример, это нарушение трудового законодательства, закона о защите прав потребителей и компенсация морального вреда в случае ДТП, о котором нам сказал второй наш телезритель, выплачиваться не должна. Потому что вред причинен личным имущественным правам, то есть, речь идет о материальной компенсации.

Вопрос телезрителя:
Можно ли подать иск в суд на возмещение морального ущерба во время развода со своим бывшим супругом, как это делается на Западе. В Финляндии после развода и муж, и жена с удовольствием подают друг против друга эти самые иски и получают баснословные суммы.

Ника:
Алексей Иванович, то, что мы разводимся уже факт, что мы плохо жили. Как быть с моральным вредом-то?

Александров Алексей Иванович: Я-то плохо себе представляю в данном случае возмещение мора
льного ущерба. Хотя, безусловно, мы в своей жизни постоянно испытываем какие-то стрессовые ситуации и становимся объектом каких-то нравственных страданий. Я-то имею в виду человека или юридическое лицо, которое причиняет нравственные страдания, которые касаются таких понятий, как честь, достоинство. Можно ли это оценить в деньгах? Мне кажется, поскольку это является препятствием для тех, кто причиняет нравственные страдания другим умышленно и который может умышленно попытаться посягнуть на честь и достоинство другого человека должен быть материально наказан. Особенно сегодня, когда у нас материальное становится основные предметом общения людей, к сожалению. Получается, что мы нравственные какие-то вещи оцениваем в деньгах. Мое мнение, что нужно усиливать этот институт именно увеличивая эти суммы, хотя нам иногда очень хочется сказать «рубль». Очень важно, чтобы была адекватная оценка ущерба, который причинил источник причинения вреда.

Ника:
Возникает сложный вопрос. Меня смущает фраза, что при определении судом размера компенсации вреда. Должны учитываться требования разумности и справедливости. Согласитесь, что разумность, как нравственный долг – это какие-то очень неконкретные выражения.

Александров Алексей Иванович:
От правовой культуры, от правосознания не только общества, но и от правосознания юриста. Насколько юрист способен сам сегодня оценить эту ситуацию. Мое мнение, не нужно бояться взыскивать большие суммы со стороны причинителя вреда. Конечно, это решается индивидуально в каждом случае. Пострадавшему, который получил каких-то серьезные утраты в плане нравственном, когда его честь и достоинство задеты и он серьезный нравственный потерпевший. Кстати, душевная травма иногда бывает гораздо более глубокая, чем физическая.

Ника:
Так проблема в том, что суд часто, такое ощущение, что играет в результате в ворота обидчика. Объясните мне, я подаю в суд, я хочу получить сто тысяч рублей, почему суд в результате дает мне 10 тысяч и отправляет. Почему такое ощущение, что вы заинтересованы снижать эти суммы?

Никитина Анна Анатольевна:
Давайте мы не будем упрекать во всем только судебную систему. Если вы считаете, что вся проблема в судьях, то, наверно, это не правильно, потому что действующее законодательство, действительно, в полной мере действует.

Ника:
Как разумность и справедливость потрогать? На ваш взгляд это справедливость, а, на мой взгляд, несправедливость. Я права?

Никитина Анна Анатольевна:
Нам так же, как и другим юристам не хватает тех критериев, которые бы более четко определяли степень компенсации морального вреда, в том числе и в денежном выражении. На сегодняшний день такие примеры существуют только в научных трудах, которые публикуются и которыми судьи, по личной инициативе, пользуются в своей практике. Что же касается вообще развития судебной практики по вопросу компенсации морального вреда, то, я думаю, что нельзя не заметить здесь резкого изменения в судебной практике. Еще пять лет назад 200 тысяч рублей в качестве компенсации морального вреда, наверно, вообще трудно было представить.

Ника:
А почему суду было жалко назначить триста?

Никитина Анна Анатольевна:
Это зависит от обоснования суммы, от доказательств предоставленных суду. Может быть, вторая сторона степень своей вины каким-то образом комментирует.

Топильская Елена Валентиновна:
Практика идет по такому пути, что, если просишь миллион, то дают сто тысяч, в лучшем случае, а иногда и десять тысяч. Я представляю интересы граждан по делам о возмещении морального вреда и вижу, что суды достаточно свободны, когда речь идет о взыскании морального вреда с физического лица, либо с негосударственного учреждения. Как только речь идет о взыскании с государственного учреждения, почему-то появляется некий стопор, который препятствует тому, чтобы иск удовлетворялся даже в пределах разумности и справедливости. Я не хочу всех упрекать, но мне не понятно, почему судьи радеют за интересы казначейства. Потому что если предприятие государственное или учреждение, выплачивает казначейство. Судьи говорят: «Не будем раздевать государство, в наших интересах взыскать как можно меньше с государства, чтобы не пострадали интересы государства и казна». Не все, но, когда касается взыскания с казначейства, то появляется какая-то стыдливость и мне это непонятно. Потому что судью не должны волновать вопросы способности государства выплатить эти иски.

Никитина Анна Анатольевна:
Может быть, Елена Валентиновна говорит справедливо с точки зрения стороны, которая недополучила то, что просила. Но могу вас заверить, что никаких нормативных документов, инструкций, каких-то неписаных правил для судейского сообщества, когда речь идет о взыскании с государственных учреждений, безусловно, этого нет.

Ника:
Алексей Иванович, это серьезная тема. То есть, мы можем взыскивать с физического лица, с юридического лица и с государства. Вообще, как вам кажется, с государством можно играть в такие игры и надо ли играть?

Александров Алексей Иванович:
Думаю, что даже нужно. Дело в том, что мы сегодня очень серьезную тему затронули. Вы даже не представляете себе, насколько она важная. Это касается и проблем у нас с европейским судом по правам человека, это касается огромного количества проблем. Я должен в прямом эфире сделать явку с повинной, что, конечно, большая вина лежит на законодателе. Должен сказать в защиту судьи, когда судья рассматривает конкретное дело и когда законодатель в законе пишет судье «делай как хочешь», не дает четких критериев, в том числе политико-правовых и правовых, то судье очень трудно. Нам нужно проанализировать законодательство в этой сфере срочно и внести серьезные поправки в гражданский кодекс. Это очень важная тема.

Вопрос телезрителя:
В прошлом году потерпел крушение вертолет. В этом вертолете разбились 11 офицеров. Состоялся последний суд кассационный. Признали виновным летчика, он признал свою вину, но его амнистировали, так как он принимал участие в контр-террористической операции. Мы, все жены в шоке, обижены и не знаем куда обратиться. Мы хотели бы подать на моральный ущерб, но нам все говорят, что мы ничего не выиграем, мы можем получить, в лучшем случае, 5 – 7 тысяч рублей.

Ника:
Ну, на лицо гибель в авиакатастрофе.

Топильская Елена Валентиновна:
Мало того, что гибель, еще и использование источника повышенной опасности, вертолета, который принадлежал не летчику лично, а, видимо, министерству обороны. Можно и нужно подать на моральный ущерб.

Ника:
На кого? На летчика? На владельца?

Топильская Елена Валентиновна:
На владельца источника повышенной опасности, на владельца вертолета. Скорее всего, это министерство обороны. Не знаю, почему речь идет о 5 – 7 тысячах, за смерть близкого человека суммы к мировым стандартам не приближаются, но они выше, чем суммы, полученные за нарушение трудовых прав или прочих неимущественных прав, авторского права.

Никитина Анна Анатольевна:
Амнистия – это лишь освобождение гражданина от уголовной ответственности и все гражданско-правовые отношения между сторонами при этом сохраняются.

Ника:
А если это была прямая вина летчика, машина была в полном порядке?

Топильская Елена Валентиновна:
В случае причинения вины источником повышенной опасности, а это все транспортные средства, это тот случай, когда не требуется доказательство вины.

Никитина Анна Анатольевна:
Степень вины причинителя вреда, безусловно, надо доказывать при компенсации морального вреда. Что касается этого конкретного случая, когда речь шла о летчике и военном вертолете, то, если он находился при исполнении служебных обязанностей, то отвечать должна организация, в которой он работает, безусловно.

Ника:
Как вы считаете, юридическая грамотность людей, потому что для наших собеседников ситуация была очевидной и понятной в данном случае, она к чему приведет, к всплеску таких дел? Научит нас жить?

Александров Алексей Иванович:
Мы все заинтересованы, чтобы был всплеск таких дел. У нас создана такая общественная организация Сопротивление, союз потерпевших РФ. То есть, у нас очень много людей, в отношении которых совершено преступление, которые обижены, но они даже не заявляют об этом. Очень бы не хотелось, чтобы наше общество превратилось в общество обиженных и оскорбленных. Нам нужно каждый факт нарушения законных прав человека разбирать и по возможности справедливо доводить до конца. У человека не должно быть чувства обиды и неудовлетворенного решения вопроса. Не должно быть в правовом обществе невинно обиженных и оскорбленных людей. Нам нужно им помогать максимально всем. Лучше пусть будет всплеск.

Ника:
К нам по телефону подключился еще один собеседник, человек, который пострадал очень серьезно, я хочу вам представить Викторию Фролову. Это была новогодняя ночь на 1 января 2005 года и ваша машина, где вы ехали с другом, провалилась в яму с кипятком, был прорыв теплосети. Так?

Фролова Виктория:
Да.

Ника:
Как вы сейчас себя чувствуете? У вас инвалидность теперь, да?

Фролова Виктория:
Да. Я учусь теперь на заочном отделении. С горем пополам меня восстановили. Сейчас я прохожу обучение, заканчиваю последний курс.

Ника:
Скажите, было ли уголовное дело и чем закончилось?

Фролова В.:
Было заведено уголовное дело в отношении, сначала диспетчера ЖЭС №4, а потом в отношении начальника, но потом уголовное дело закрыли, по факту невиновности этих людей.

Ника:
Скажите, как обстоит дело с моральным вредом? Вы подавали на возмещение морального вреда?

Фролова Виктория:
Да. Сейчас дело лежит в суде. Скоро будет заседание по возмещению морального вреда.

Ника:
Какую сумму вы заложили?

Фролова Виктория:
Пять миллионов.

Ника:
Я хочу только зрителям пояснить, что еще одна машина попала тогда в эту же яму и там три человека вообще погибли. А вы не знаете судьбу родственников? Они не подают на моральный ущерб.

Фролова Виктория:
Там была не еще одна машина, там люди просто попали прохожие. Я по поводу них ничего не знаю, но, по-моему, никто ничего не подавал, все так и осталось мертвым грузом. И, если бы я не взялась за это дело, я думаю, что это бы все спустили на тормоза и ничего бы не было.

Ника:
Что говорит ваш адвокат, если он у вас есть, каковы ваши шансы выиграть это дело?

Фролова Виктория:
Будем стремиться к тому, чтобы выиграть.

Ника:
Как вам кажется, есть шансы у Вики?

Топильская Елена Валентиновна:
Я думаю, что шанс есть, особенно, если речь идет о новогодней ночи, об испорченном празднике.

Ника:
Я вам поясню, там были совершенно сумасшедшие ожоги. Пол года в больнице, пять операций…

Топильская Елена Валентиновна:
Постановление пленума говорит, что может являться основанием для возмещения морального вреда. Это болезнь, нравственные переживания в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потеря работы, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья… В этом случае, наверняка, пойдет речь еще о возмещении, компенсации моральных страданий в связи с некоторым обезображиванием, потому что серьезные ожоги влекут какие-то нарушения…

Никитина Анна Анатольевна:
Так как дело находится в суде, я, как судья, не имею права давать по этому поводу никаких комментариев.

Ника:
Мне так кажется, что пятью миллионами дело, к сожалению, не закончится. Как вам кажется, выплатят девушке?

Александров Алексей Иванович:
Я считаю, что, конечно, трудно говорить сейчас, какое решение примет суд, но то, что все основания взыскивать, с моей точки зрения, есть. Когда такие вещи происходят, должна быть максимально верхняя планка взыскания с виновного суммы. Мы должны взыскивать не минимум, а максимум, который только можно объяснить, при оценке в деньгах подобного рода ущерба. Елена Валентиновна говорит, что праздник усугубляет, а мне кажется, что настолько страшная ситуация, что здесь и праздник-то уже не имеет никакого значения, потому что разрушено такое количество судеб человеческих, праздник испорчен ведь для сотен друзей и знакомых, а для них-то вообще вся жизнь испорчена. Нанесена чудовищная душевная травма. Сколько она стоит?

Ника:
А могут сказать в суде, что это был форс-мажор, потому что стояли холода и просто трубы полопались и в этом никто не виноват. Бывают случаи, когда никто не виноват?

Топильская Елена Валентиновна:
Ника, а вы вернитесь к этому вопросу, когда суд выскажется. Посмотрим, что суд напишет в решении.

Ника:
Хорошо. Некорректно обсуждать накануне. А бывают случаи, когда подали на миллион, а заплатили два?

Никитина Анна Анатольевна:
Нет, конечно. Суд не в праве выйти за рамки. Только столько, сколько просят.

Вопрос телезрителя:
Из-за предыдущего работодателя были сложности с устройством на новую работу и с деньгами, и с документами. Заявил на моральный ущерб. Подал иск на 25 тысяч рублей. В суде, на первом же слушании сказали, что это очень большая сумма, это очень много.

Вопрос телезрителя:
Когда какая-то ситуация затрагивает интересы большого количества людей и только кто-то один подает иск о возмещении морального ущерба. Каковы шансы на успех у всех остальных, которые по идее, после этого прецедента тоже имеют на это право.

Никитина Анна Анатольевна:
Что касается конкретного вопроса, связанного с нарушением трудовых прав, действительно, это тот закон, который позволяет компенсировать моральный вред за нарушение, например, задержку выплаты заработной платы. Очень важно сказать, что размер компенсации морального вреда никак не привязан к тому имущественному требованию, которое предъявляет истец. Допустим, сумма задержки выплаты заработной платы составляла всего полторы тысячи рублей, а компенсация морального вреда при этом может составить и пять тысяч рублей, и шесть, и семь. Я образно говорю, но все это зависит от конкретного случая. Мы, конечно, говорим о компенсации вреда в очень серьезных случаях, но ведь моральный вред претерпевают и те граждане, которым задерживают выплату заработной платы, потому что они в данной ситуации иногда вынуждены унижаться и занимать деньги у знакомых, не имеют возможности выполнить свои обязанности перед стареющими родителями или малолетними детьми, при этом они вынуждены снизить уровень качества продуктов, которые привыкли покупать, качество жизни. И, безусловно, это тоже влечет за собой, как нравственные, так и физические страдания, при том, что размер самой заработной платы в месяц мог бы быть и не очень значительным.

Вопрос телезрителя:
Я из Краснодара. Моему ребенку год и три месяца. Дело о признании отцовства. Отец ребенка отказывается, говорит, что это не его ребенок, убедил своих родителей, оказывается, что у него жена есть, но это не важно. Что мне делать, я очень переживаю, это для меня стрессовая ситуация, могу ли я тоже подать на него в суд на материальный ущерб?

Никитина Анна Анатольевна:
Сначала надо выиграть дело об установлении отцовства.

Ника:
А если выиграют? За вранье, за потерянное время?

Никитина Анна Анатольевна:
В любом судебном процессе у нас главенствует принцип состязательности. Каждая сторона доказывает те обстоятельства, на которые ссылается. Здесь мы вряд ли можем осудить вторую сторону за то, что она заняла позицию отрицания вашего иска.

Ника:
А процентно можно прикинуть, какое количество дел все равно проигрывается? Не всем же автоматически?

Топильская Елена Валентиновна:
Я не знаю судебной практики в целом. Но, по-моему, больше взысканий, чем отказов в исках.

Вопрос телезрителя:
Что с публичными людьми. Их часто обсуждают, масса негативной информации выливается, насколько им выплачивается моральный вред и насколько они могут часто обращаться с жалобами на возмещение?

Топильская Елена Валентиновна:
Обращаться они могут сколько угодно. Это право неотъемлемое.

Ника:
А вот что-то не часто мы слышим о результатах.

Топильская Елена Валентиновна:
Мы не часто слышим о результатах, потому что, как правило, размеры взыскания небольшие, за редкими исключениями. Насколько я помню, у нас был очень серьезный случай взыскания, по-моему, с газеты «Смена», настолько серьезный, что «Смена» даже вышла один раз в виде чистого листа в связи с тем, что большую сумму пришлось выплатить. Это уникальный случай. Как правило, даже с негосударственных каких-то изданий взыскивают суммы, которые, на мой взгляд, не могут являться компенсацией морального вреда. Они не компенсируют, а наоборот усугубляют моральный вред.

Ника:
Тема Папарацци, которая сегодня очень болезненна для наших публичных людей, может, приравнять папарацци к источнику повышенной опасности?

Александров Алексей Иванович:
Есть, конечно, профессии, которые особенно страдают, это и политики, и артисты, и публичные деятели, которых легче, чем кого-либо обидеть. Активно сопротивляется этому из политиков только Юрий Михайлович Лужков. Он в огромном количестве подает иски в московские суды, всегда их выигрывает и, в какой-то степени, это, наверно, положительный опыт. Многие политики и артисты пытаются не обращать на это внимание, потому что зачастую, в этой придуманной борьбе кто-то специально провоцирует другого на какой-то скандал, вбрасывает заведомо лживую информацию, человек обращается в суд, там его обливают еще большей грязью, над ним смеются, делают еще публикации и превращают его в пугало. Есть такие технологии, которыми занимаются лже-журналисты, лже-политики, лже-политтехнологи. Часто это используется во время избирательных компаний, когда особенно были выборы по округам, потому что, конечно, обливать грязью партию гораздо сложнее, чем обливать грязью конкретного кандидата в депутаты, например, от какого-то округа.

Ника:
Что говорят журналисты? Вы пошли в политику, вы публичные люди, и значит сами даете поводы.

Александров Алексей Иванович:
Безусловно, с одной стороны, не надо давать повод, а, с другой стороны – нужно придумать механизм, чтобы было очень опасно делать такие вещи.