«МиМы. Искусство пантомимы»

16.03.2010, 13:30 Культурный слой

ВКонтакте Telegram Одноклассники Twitter

Пантомима - древнее искусство, пережившее свой расцвет в начале ХХ века, когда появилось немое кино с Чарли Чаплиным. В России пантомима связана прежде всего с Петербургом. Именно здесь работают лучшие актеры этого жанра, известные во всем мире.

Лев Лурье: Искусство пантомимы – это чисто петербургское явление. Здесь работают лучшие актеры этого жанра. Имя Вячеслава Полунина известно всем и у нас в стране, и за границей. Но придумал пантомиму не он: до Полунина был длительный период в ее истории, о котором мы знаем довольно мало. Это славный период зарождения петербургского мимического театра. Об этом времени и о том, как изменил пантомиму Вячеслав Полунин, мы сегодня поговорим.

Илья Рутберг, заслуженный деятель искусств России: Пантомима – это не область переживаний, это область страстей. А страсти и в жизни, и на сцене рождают новый язык, страсти очищают движение, выделяя в нем самое главное,

Нина Большакова, актриса: То, что я вижу сейчас, - это уже не пантомима, а клоунада, буффонада. Настоящая пантомима может сказать то, что ни один жанр, кроме музыки, передать не в состоянии. Она может затронуть в человеке очень тонкие струны, именно потому, что мим работает нервами, как скрипка.

Пантомима – древнее искусство, пережившее свой расцвет в начале ХХ века, когда появилось немое кино с Чарли Чаплиным. Эстетика пантомимы оказалась созвучной формальным поискам эпохи. Пантомимическим началом в актерской игре интересовались все – и Станиславский, и его великие ученики – Вахтангов, Мейерхольд, Евреинов, Таиров. Однако в тридцатые годы эпоха немого кино завершилась, Евреинов эмигрировал, Таиров – впал в немилость, Мейерхольда расстреляли, и пантомима оказалась в Советском Союзе под запретом.

Марк Розовский, художественный руководитель театра «У Никитских ворот»: Текст, слово было подцензурно, а вот как можно было проконтролировать сценарий пантомимы? Поэтому пантомима ставила советскую власть в тупик.

Лев Лурье: За моей спиной Дворец культуры имени Ленсовета. Прежде он назывался Дворцом культуры имени Промкооперации. Здесь всегда происходило много интересного. В 1957 году здесь открывается первая после долгого перерыва студия пантомимы Рудольфа Славского. 1957 год – год необычный, год Московского фестиваля молодежи и студентов. Год, когда разрешили джаз. Год, когда западная популярная музыка стала звучать здесь. Пантомима, которая считалась проявлением формализма, тоже стала разрешенным видом искусства.

Возвращенная пантомима производила в это время необычайно сильное впечатление. Советские чиновники по-прежнему смотрели на мимов с опаской, однако искусство пантомимы привлекло к себе молодых людей, которые со страстью отдались этому увлечению.

Евгений Тиличеев, заслуженный артист России: Мы считали, что мы прикасаемся к чему-то такому, к чему простой человек не может иметь никакого отношения. Для тех, кто приходил со стороны, это казалось настоящим волшебством.

Нина Большакова, актриса: Эти люди в черном завораживали, было невероятно интересно наблюдать за ними. Ест человек вишню, выбрасывает косточки – а в руках у него ничего нет.

Через студию Славского прошло множество учеников, в числе которых был и Вячеслав Полунин. Однако его восхождение началось только в восьмидесятые. Раньше большей популярностью пользовались другие имена. Наиболее известной фигурой того времени стал Григорий Гуревич, выступавший под сценическим именем Григур. Этот выпускник Мухинского училища оставил ради пантомимы профессию художника и вместе со своим сокурсником Гарри Гоцем создал коллектив мимов.

Выступление на Таллиннском джазовом фестивале 1967 года – единственная запись студии Григура, которая сохранилась до нашего времени. Как уверяют сами участники этих представлений, лучшее осталось за кадром и исчезло навеки. Сохранились лишь восторженные отзывы очевидцев.

Илья Рутберг, заслуженный деятель искусств России: Гриша всегда был красивым. Он понимал, что значит освоить пространство, что значит выстроить правильную композицию. Он был настоящим музыкальным человеком. Без этого высокопрофессионального театра и не создать.

Марк Розовский, художественный руководитель театра "У Никитских ворот": Были красавицы-девушки, но были и красавцы-мужчины. Григорьев и Гарик Гоц – это два очень красивых тела. Я человек традиционной ориентации, но эти люди в трико вызывали у меня подлинное восхищение своими необыкновенными телами. Конечно, любая из артисток пантомимы была очень эротична, пантомима – очень чувственное искусство. Это чарующее искусство образности.

Группа Григура объединила страстных поклонников пантомимы, которые относились к своему творчеству как к подлинному священнодействию. До настоящего времени они вспоминают о прошлом с самым глубоким трепетом.

В поисках места под солнцем мимы Григура оформились при Петрозаводской филармонии. С этим провинциальным начальством договориться было проще, чем с ленинградскими чиновниками. Вскоре, однако произошло событие, которое все изменило. На гастролях в Баку группа Григура встретилась с великим французским артистом Марселем Марсо.

Лев Лурье: В 1962 году здесь, в концертном зале у Финляндского вокзала, гастролирует знаменитый французский мим Марсель Марсо. Это примерно как первый приезд "Комеди Франсез". Событие переворачивает представления о том, что прекрасно и что ужасно у всего молодого поколения города и страны. Марсель Марсо средствами пантомимы говорит о Великом и Пошлом, о Жизни и Смерти, о Героизме и Трусости. Все слова с большой буквы. Европейская философия и эстетика воплощаются в пантомиме.

Евгений Тиличеев, заслуженный артист России: Нам туда было не попасть, и Эдик Тышкевич нарисовал нам всем билеты. Билетеры нас пропустили, даже не подозревая о том, что мы подаем фальшивые билеты. На Марсо мы смотрели как на Бога.

Илья Рутберг, заслуженный деятель искусств России: За этим последовал лавинообразный поток подражательства. Потому что это было прекрасно, упоительно.

Григур принадлежал к числу страстных поклонников Марсо, однако он не просто подражал мастеру, но творчески развивал его школу. Познакомившись в Баку с опытами ленинградского мима, Марсо был впечатлен и решил ему помочь.

Наталья Егельская, актриса: Марсо пригласил нас на свой концерт, мы его – на свой. Он сказал, что нам нужно в Москву, а потом – в Париж, в его школу. Вот. Мы расторгли договор с Петрозаводской филармонией и уехали в Москву. Там Марсо давал нам мастер-класс. Впечатление было совершенно потрясающее!

Янина Марцоли, режиссер и педагог: Марсо посоветовал Грише показываться великим. Гриша решил показаться великому Райкину. Посмотрев нашу программу, Райкин сказал очень коротко и ясно: «Я вас прошу сегодня вечером прийти с костюмами ко мне в театр. Мы будем работать вместе».

Лев Лурье: Аркадий Исаакович Райкин был не только замечательным актером, но и общественным деятелем. Его Театр миниатюр выступал здесь, на сцене Театра Эстрады. В середине 60-х годов Райкин дает спектакль под названием «Избранное». Перед вторым отделением он всегда выходил и говорил: «Когда я был молод, мне очень много в жизни помогали. Теперь пришло время отдавать долги. Вы увидите пантомимы под руководством Григура». Мимы впервые выступали перед переполненным залом.

Нина Большакова, актриса: Никто в зале не готов был нас воспринимать, потому что пантомимы никто не знал. У нас была философская программа на тему человека и стихии. Человек и джунгли, человек и море, человек и огонь, человек и машины. Пластика наша была очень необычной. Но нас принимали прекрасно. Это был взлет – и творческий, и эмоциональный. Мы были молодые, у нас были амбиции.

Растущую популярность Григура не мог остановить даже неизбежный развод с Райкиным – двум большим художникам было не ужиться в рамках одной программы. В начале 70-х Григур на вершине славы, о его студии пишут даже в зарубежной прессе. В Ленинграде и Москве Григура все знают, все любят, его приглашают к сотрудничеству самые разные деятели культуры. В их числе и основатель Театра балета Борис Эйфман, и руководитель ленинградского Мюзик-холла Илья Рахлин, и театральный режиссер Марк Розовский. Показателем признания стало участие в проектах Ленфильма.

Юрий Подражанский, продюсер: Нас смотрел будущий главный хореограф Малого оперного театра Боярчиков. Он сказал нам следующее: «Вы знаете, друзья, я хотел посмотреть вас с тем, чтобы что-нибудь вам поставить. Но я убедился сейчас, что мне вам ставить нечего. Поэтому придумывайте свою линию в фильме сами».

Хореограф поставил в фильме-балете «Барышня и хулиган» заимствованный из пантомимы номер с зонтом. После «Барышни и хулигана» Григура и Гоца снимают в кинофильме «Тень».

Юрий Подражанский, продюсер: Мы были востребованы, как и Гребенщиков, джазовые музыканты, художники андеграунда. Наше искусство было неофициальным. Поэтому оно было интересно продвинутым молодым людям. Но для официального искусства, для официальных властей, мы были бельмом в глазу.

Неприятности для студии Григура начались с вполне криминальной истории, после которой участники коллектива рисковали остаться калеками.

Янина Марцоли, режиссер и педагог: Ребята выскакивали со сцены с окровавленными ногами. Впоследствии оказалось, что там были рассыпаны маленькие сапожные гвозди.

Гвоздями дело не обошлось. Вскоре в судьбу студии Григура вмешалось высокое начальство.

Янина Марцоли, режиссер и педагог: Зачастую к нам приходили комиссии, делали какие-то невнятные замечания. Во всяком случае, работать стало очень тяжело. Потом пришел какой-то анонимный пасквиль на Григура в КГБ. Вышла соответствующая статья в газете. Для наших студий дело окончилось очень печально.

Судьба Григура сложилась так же, как и у многих других представителей советского андеграунда – от Бродского до Аксенова. Он эмигрировал в США. Однако пантомима – это коллективное действие, которым невозможно заниматься без единомышленников. Не помогла даже поддержка Марсо. В эмиграции карьера Григура как мима оборвалась. Он стал преуспевающим американским художником, даже оформил одну из станций нью-йоркского метрополитена.

В Советском Союзе тем временем жизнь шла своим чередом. Студия Григура прекратила свое существование, и для многих актеров это оказалось трагедией. Но продолжали работать «Лицедеи». Вячеслав Полунин организовал этот театр уже в 1968 году во Дворце культуры имени Ленсовета. Настоящий успех пришел к «Лицедеям» после новогоднего «Огонька» 1981 года, когда Полунин с колоссальным успехом выступил в роли клоуна Асисяя.

Роберт Городецкий, актер театра «Лицедеи»: Он создал клоуна, который разговаривает по телефону. Сам разговаривает и отвечает за того человека, с которым разговаривает. Вдруг все в России поголовно начали делать клоунские маски, надевать клоунскую одежду, носы, делать нелепые движения. Вдруг вся Россия стала заниматься клоунадой.

Евгений Тиличеев, заслуженный артист России: Мы как классические пантомимисты говорили о том, что Полунин занимается не тем. Мы не имели в виду, что надо запретить ему этим заниматься, но говорили о том, что не надо называть это пантомимой. Это была клоунада чистой воды.

Вячеслав Полунин: Пришло время, когда мы почувствовали, что пантомима нам узковата.

Пантомима превратилась в клоунаду и в этом виде вышла, наконец, из подполья. «Лицедеев» приглашали играть даже в Кремлевский театр.

Роберт Городецкий, актер театра «Лицедеи»: Мы отработали номер, ушли. Слушаем – ни одного хлопка – никто не хлопает. Вдруг Леонид Ильич закашлялся, стал немножечко поворачиваться, приготовился хлопать – и вдруг все зрители зааплодировали. Такая история.

Лев Лурье: Город Ленинград всегда был очень консервативным. Но после того, как в 1981 Полунина показали по Центральному телевидению, в Смольном стало ясно, что с этим что-то надо делать. Если уж Леонид Ильич Брежнев рукоплещет, то это настоящее советское искусство. Скрепя сердце предоставили Полунину помещение вот здесь, в Ленинградском Дворце молодежи. Здесь его труппа «Лицедеи» могла репетировать, здесь они изредка давали концерты для зрителей. В восьмидесятые годы это было развивающееся, авангардное, актуальное, как сказали бы сейчас, искусство. Здесь же «Лицедеи» дали совместное выступление с Сергеем Курехиным. Середина восьмидесятых – «Лицедеи» плюс «Поп-механика» – триумф советской пантомимы.

Полунин организовал всесоюзный фестиваль мимов, провел серию успешных гастролей за рубежом. Чувствуя себя на вершине успеха, в 1988 году он решил отпраздновать двадцатилетний юбилей «Лицедеев» ритуальными похоронами театра. Действие начиналось тем, что на сцене стояли гробы, в которых лежали актеры. Устраивая похороны «Лицедеев», Полунин очередной раз шутил, но, как оказалось, шутил пророчески. Театр не умер, однако уже через несколько лет от прежнего коллектива осталось только старое имя.

Лев Лурье: Искусство пантомимы не требует никакого языка и поэтому оно абсолютно интернационально. Когда в начале девяностых годов здесь жилось не очень хорошо, а театр переживал кризис, почти все петербургские мимы, разлетелись по земному шару.

Дом Вячеслава Полунина теперь в Париже. Он работает с самыми разными иностранными коллективами, а в России оказывается только наездами. Часть прежних «Лицедеев» осела в Канаде. Ученик Полунина Антон Адассинский называет свой театр «Дерево» петербургским, но расположен этот театр в Дрездене. Даже те «Лицедеи», которые остались в Петербурге, в значительной мере ориентированы теперь на заграничные гастроли.

Роберт Городецкий, актер театра «Лицедеи»: Вторая генерация «Лицеев» - это «Семенюки». Они ездили на гастроли во Францию и получили там очень хорошие отзывы. И они сейчас не вылезают из-за границы, просто не вылезают.

Лев Лурье: Кто-то сказал, что в России надо жить долго. Сейчас, когда ленинградские мимы разбросаны по всей Европе, наконец-то здесь, рядом с площадью Льва Толстого, строится Театр лицедеев, театр для петербургских мимов. Посмотрим, сможет ли движение пантомимы, блистательно зародившееся в шестидесятые годы, обновленное Полуниным, снова стать таким же актуальным, каким оно было в начале восьмидесятых.