Николай Лесков «Колыванский муж»

Звучащая библиотека

В 1888 году, когда впервые был напечатан рассказ Н. Лескова «Колыванский муж», никому из русских не надо было объяснять, что такое Колывань, и где она находится. К тому времени город Колывань или по-иному Ревель (по названию городской крепости) уже почти 180 лет входил в состав России и имел славу немецкой глухомани. Но нынешним читателям дадим короткую справку: Ревель и земли Эстляндии долгое время переходили от одной страны к другой. Они были то датскими — с 1219 по 1346 гг., то считались владением Ливонского ордена –с 1346 по 1561-й, то шведскими с 1561 по 1710 год, но в ходе Северной войны были захвачены Петром Первым и присоединены к России, став с 1719 года отдельной Ревельской губернией. Лишь благодаря Октябрьской революции, когда советская власть признала право народов на самоопределение, Ревель обрел свое нынешнее название Таллин, и с развалом СССР бывшая Ревельская губерния или Эстляндия стала независимой Эстонией. Впервые за свою историю.

За долгие годы жизни под датчанами, шведами и немцами эсты и сами стали считать себя почти немцами. Все русское уже тогда считалось на этой земле чем-то второсортным. Особенно, русская вера. И именно проявление немецкого шовинизма по отношению к русским, которые неоднократно наблюдал Н. Лесков, часто бывавший в Ревеле, и сподвигла его на написание рассказа «Колыванский муж».

Не лишним будет сказать, что именно во время выхода рассказа в русском обществе шли постоянные споры между «западниками», благоговевшими перед всем европейским, и «славянофилами», отстаивающими особый путь России, которая, как они считали, вытащит Европу из ереси и атеизма при помощи православной веры. Трагикомический рассказ «Колыванский муж» — ответ Лескова на эти споры.

Основу сюжета составляет история русского дворянина Ивана Никитича Сипачева. Прекрасный морской офицер, направленный служить в Ревель, был опутан интригами онемеченной эстонки Венигреты Васильевны, ее дочери Лины и племянницы Авроры. Сипачев и не заметил, как оказался мужем Лины, рожавшей ему одного ребенка за другим. Ничего, немки, они хозяйственные. Пусть жена будет немкой, зато дети будут русскими — думал он. И действительно, в хозяйстве все было налажено идеально, да и самого Ивана Никитича все три дамы очень любили. Но они совершенно не хотели, чтобы дети, рожденные от Сипачева, воспитывались русскими. Каждый раз перед родами, Сипачева куда-нибудь отправляли, а когда он возвращался, то оказывалось, что рожденный ребенок уже был крещен пастором по лютеранскому обряду. Так, вместо так желаемых Никиток, Сипачев получил Готфрида — Фридэ, Освальда — Волю и Гунтера — Гуню. Более того, его родственницы категорическим запрещали его детям даже играть с русскими детьми. И каким-то непонятным образом немецкое «nein» стало главным словом в доме русского офицера. Окончилось все грустно. Ивана Сипачева его немецкие женщины увезли в Германию. После смерти Лины он женился на ее кузине Авроре (на этом настояла заботливая немка Лина прямо на смертном одре) и вскоре умер на чужбине. А дети его даже и не вспоминают про Россию. Ведь они так любят тетю Аврору, а тетя Аврора не любит Россию.

Неутешительный вывод делает Лесков: русских нельзя ни с кем смешивать. Иначе наша русская доброта и всепрощенчество окончательно уничтожат нас как нацию, позволив чужакам сесть нам на шею.