«Всё это рейв!»

В 1991году в Петербурге появляется новое явление, которому суждено стать главным музыкальным течением девяностых - музыка техно, или рейв. Об истории рейва и о тех, кто ее делал, и пойдет речь в нашей передаче.

Лев Лурье: 1991 год. Практически перестал существовать Советский Союз, осенью Ленинград переименован Санкт-Петербург. В стране царит всеобщая эйфория, идеология протеста в одночасье потеряла всякую ценность. Именно в этот момент в Петербурге появляется новое явление, которому суждено стать главным музыкальным течением 90-х годов – это музыка техно, или, как ее еще принято называть, – рейв. Главное слово для конца 80х-начала 90х и в Москве, и в Петербурге – «сквот». В это время в ценре города огромное количество пустующих квартир – люди разъезжаются из коммуналок, а старый фонд ремонтировать некому. Молодые люди, которые как правило называли себя художниками, захватывали квартиры и устраивали там своего рода клубы. Вот здесь, на Свечном и на набережной Фонтанки, начиналась история русского рейва.

В 1989 году в доме №145 по набережной реки Фонтанки пустую квартиру захватывает компания молодых художников: братья Андрей и Алексей Хаасы, Густав Гурьянов и Михаил Воронцов. Лидеры поколения художники Тимур Новиков и Сергей Бугаев Африка, уже знаменитый по фильму «Асса» - частые гости на Фонтанке.

Евгений Рудин (dj Грув), ди-джей: Ходили туда и Борис Гребенщиков, и Виктор Цой, и Тимур Новиков. Были Миша Воронцов и братья Хаас. К счастью, меня тоже приняли, я стал заниматься непосредственно электронной музыкой как диск-жокей.

Михаил Воронцов (dj Миха Ворон), промоутер, ди-джей: Я хорошо помню, как появилось название «Танцпол 145». Тогда были Ирена, Африка, Гурьянов, Тимур Новиков, и почему-то речь шла о названии клуба. Для них это был клуб. Тогда Гурьянов предложил название «Танцпол». Тогда такого понятия мы еще не знали, на тот момент для меня это было только название клуба.

Огромная трехсотметровая квартира постепенно превращается в самую модную точку молодого Ленинграда. Туда стремятся попасть буквально все, но проникнуть в знаменитый сквот крайне сложно – это закрытый авангардный клуб.

Михаил Воронцов (dj Миха Ворон), промоутер, ди-джей: Мы сводили все пространство, расчистили всю квартиру от стен, перегородок, и у нас появился большой зал с камином. Тогда в нашей компании стали появляться иностранцы.

Илья Стогов, писатель, автор книги «Роман в стиле техно»: В Петербурге рейв был скорее не музыкальным движением, а художественным, то есть это было музыкальное ответвление от художественного движения.

Стиль времени – постмодернизм: смешение всего со всем, как в «Поп-механике» Сергея Курехина. Никакой этики – сплошная эстетика.

Илья Стогов, писатель, автор книги «Роман в стиле техно»: Они надули тысячу воздушных шаров и забили целиком комнату: открываешь дверь – а там воздушные шары, можно было прыгать и зарываться в них. Но пока это была вечеринка для ближайших приятелей.

Постепенно количество желающих посетить сквот на Фонтанке превышает всякие разумные пределы. Принимать гостей – значит тратиться. Хозяева вынуждены делать вечеринки платными.

Михаил Воронцов (dj Миха Ворон), промоутер, ди-джей: Были модники и красавчики, естественно, они приходили и танцевали, знакомились с девушками. Для нас было важно то, что мы организуем весь этот процесс. Мы подходили к нему как к законченному моменту и достаточно быстро стали брать деньги за вход.

Олег Азелицкий (dj Слон), ди-джей, промоутер: Мы вынуждены были брать колонки на прокат, поэтому на входе мы говорили: «Нам нужны деньги, чтобы отбить аппаратуру. Как мы отобьем эту аппаратуру, вы можете проходить бесплатно!». И очень часто люди ждали, пока наши расходы окупятся, и потом уже заходили бесплатно.

Ди-джеев в обычном смысле этого слова не было – запись просто ставили в кассетник. Некоторые особо продвинутые участники вечеринок, впрочем, пытались миксовать при помощи бабинных магнитофонов.

Евгений Рудин (dj Грув), ди-джей: Можно сказать, моя ди-джейская карьера началась именно с того, что я стал играть на бобильниках, а потом постепенно начал понимать, что эта музыка выпускается на виниле.

Лев Лурье: Вот здесь, в ДК работников связи, на дискотеке «Курьер» в 1989 году впервые можно было увидеть что-то похожее на рейв. Организовал все художник Тимур Новиков. Одновременно проходила выставка картин, бегали какие-то ряженые. Выступать пригласили ди-джея Яниса из Риги, и он первым продемонстрировал, что значит на самом деле быть ди-джеем, то есть что значит сводить пластинки.

Олег Азелицкий (dj Слон), ди-джей, промоутер: Берутся две пластинки, выводится одна, то есть из нее идет звук, а я в наушниках подгоняю по скорости вторую пластинку и в результате свожу музыку. Конечно, тогда это технология очень сильно отличалась от той, которой мы пользуемся сейчас.

Идеи рождаются в Ленинграде, а воплощаются в Москве. Так было. Так будет. Именно москвичам пришла в голову светлая мысль устроить первый настоящий коммерческий рейв.

Викентий Дав, автор телепрограммы «Демо»: В какой-то момент на Фонтанке среди достаточно широкого круга людей появились Женя Бирман с Ваней, которые, собственно, и выдвинули такое предложение: давайте поедем в Москву! Все деньги в Москве, здесь особенно негде развернуться. Повторяю, слово «рейв» тогда еще не произносилось.

Михаил Воронцов (dj Миха Ворон), промоутер, ди-джей: Они просто были молодыми бизнесменами, которые занимались организацией разных мероприятий для иностранцев. Они стали появляться у нас каждые выходные и вдруг предложили: «Мы будем в Москве на ВДНХ, там все пусто, давайте организуем там “Гагарин-пати”».

Лев Лурье: На "Гагарин-пати" пришло три тысячи человек. Все происходило в Москве и на московские деньги, а придумано и воплощено было молодыми питерскими рейверами. В качестве подтанцовки из Петербурга пришлось везти два вагона тусовщиков – в Москве просто никто не знал, как танцевать под такую музыку.

Михаил Воронцов (dj Миха Ворон), промоутер, ди-джей: Для москвичей это было первое мероприятие такого рода. Пришло столько людей, что мы не ожидали этого, помимо всего прочего были и космонавты.

Такого в стране еще не видели. Безудержное, внешне бессмысленное, совершенно безыдейное веселье. Собственно слово «рейв» по-английски и означает – угар, безумие.

Сергей Шнуров, певец, лидер группы «Ленинград»: В те времена очень много говорили, если вы помните. И в телевизоре, и на кухнях, и на улице – везде. Рейверы поняли, что лучше молчать.

Илья Стогов, писатель, автор книги «Роман в стиле техно»: У рока есть свой социальный мессидж, он обязательно что-то хочет сказать, жизни научить, людей за душу тронуть. А тогда людям не хотелось, чтобы их трогали за душу, просто хотелось отдохнуть. Рейв, музыка техно, которая ничего не хочет сообщить, просто музыка, под которую танцуют, - все это было очень кстати.

В электронной музыке нет слов, только ритм, закольцованные музыкальные фразы, странные звуки. Под эту музыку можно танцевать сколько угодно и как угодно. А главное – под нее можно танцевать всю ночь.

Олег Азелицкий (dj Слон), ди-джей, промоутер: Эта музыка была танцевальной с самого начала, несмотря на свою брутальность и жесткость. В некоторых треках вообще не было мелодии как таковой.

Страна катилась в пропасть. Разваливалась на глазах. Менялась. Либерализация цен превратила большинство граждан в нищих, но рейверы этого просто не замечали – и танцевали, как сумасшедшие.

Лев Лурье: Петербург – город дворцов и музеев. Вечеринки стали устраивать во дворцах и музеях, на велотреках и в бассейнах. Здесь, во дворе Артиллерийского музея, прямо напротив Петропавловской крепости состоялся первый в России оупен-эйр, то есть танцы под открытым воздухом. Ди-джейский пульт стоял на башне танка, рядом был настоящий военный хор в аксельбантах, и его пение накладывалось на ритмы техно. Это было время, когда можно было все.

Олег Азелицкий (dj Слон), ди-джей, промоутер: До середины девяностых реально можно было все, если у тебя были какие-то деньги и связи. Вечеринки устраивались во дворце Белосельских-Белозерских, чуть ли не в Эрмитаже.

Лев Лурье: Самый веселый город Европы – Берлин. Рейверы туда съездили и увидели, что там клубы открывают в бывших бомбоубежищах. В 1993 году они открыли в бомбоубежище на Петроградской стороне - первый техно-клуб в России. Для этого потребовалось два месяца и четыре тысячи долларов. Когда в 2002 году «Тоннель» открывали во второй раз, это стоило уже четыреста тысяч.

Елена Попова (dj Лена Попова), ди-джей: Берлин – прогрессивный город, клубы там тоже достаточно прогрессивные, а молодежь модная, веселая. Но как-то не переплюнул в моем сознании Берлин питерскую Фонтанку, и мне все равно больше хотелось быть здесь. Когда я приехала из Берлина, то естественно я попала сразу же в клуб «Тоннель», и мне тут же было предложено поиграть, а пластинок у меня было двадцать, играть я не умела.

«Тоннель» - это центр рейв-движения в стране, его сердце. Изначально дирекция клуба создает собственную фонотеку пластинок. Играть на вертушках пускают практически всех желающих.

Денис Одинг, промоутер, основатель клуба «Тоннель»: Ди-джеев было мало, конечно, был Гаврила, был Андрей, был Леша Хас, Миша, по-моему, играл Воронцов, постепенно появился Залогин. Вот, собственно, и все. Когда появился клуб, появились желающие учиться играть. Потихоньку число увеличилось диск-жокеев.

Единственная многочисленная категория граждан, имеющая деньги и любящая веселиться – бандиты. Неожиданно рейв становится их любимой музыкой, а «Тоннель» - любимым клубом.

Викентий Дав, автор телепрограммы «Демо»: Поначалу соотношение наших и чужих, оно было в пользу наших. А когда это соотношение пошло в другую сторону, когда непонятных людей в кожаных куртках и малиновых пиджаках стало больше, чем художников, туда стало просто неприятно ходить.

Лев Лурье: Поход в клуб – напоминал посещение салуна времен Дикого Запада. Времена были простые – поговаривают, что на входе в гардеробе стоял сейф для оружия, его складывали в специальные ячейки. Иногда ячеек не хватало, и приходилось складывать по два пистолета в одну ячейку. Бандиты любили эту музыку: минимум слов и бешеный драйв.

Сергей Шнуров, певец, лидер группы «Ленинград»: Бандиты тянутся ко всему передовому. Как бы это странно не звучало, они действительно люди, которые обладают звериным чутьем. И если они чувствуют что-то передовое, они именно к этому прилипают.

Елена Попова (dj Лена Попова), ди-джей: Они меня очень поддерживали, на самом деле, и я им очень за это благодарна. Действительно, тогда они были самой передовой публикой. Мне на радио до сих пор иногда пишут сообщиния в смс-чат из "Крестов". Это очень трогательно.

С появлением бандитов атмосфера на танцполе радикально изменилась. Праздник кончился, начался угар. С середины 90-х наркотики становятся почти обязательным элементом рейва.

Елена Попова (dj Лена Попова), ди-джей: Когда я играла, я просто боялась смотреть в зал. Я видела всех этих людей, которые уже слились в такую некрасивую массу, стояла и думала: «Господи, что же мы наделали, это же мы виноваты во всем!».

Электронная музыка становилась популярнее год от года – все начиналось с квартирников на пятьдесят человек, потом были вечеринки для избранных, вслед за «Тоннелем» стали открываться и другие клубы – одни для бандитов, другие для тусовщиков. Но очень скоро поклонники электронной музыки просто перестали помещаться в обычные помещения.

Лев Лурье: В начале 90-х дворцы спорта пустовали – советский спорт прогорел, концертов таких никто не давал. Обычно здесь были вещевые и автомобильные ярмарки, и вот здесь начали проводить рейвы, для милиции в этом было мало радости: наркотики, пятнадцать тысяч обдолбанных подростков. В итоге, Матвиенко запретила проведение больших рейвов.

Росли масштабы, росли бюджеты – вчерашние возмутители спокойствия превращались в профессионалов. Промоутеры стали приглашали западных звезд. Русские ди-джеи из вчерашних любителей превращались в знаменитостей.

Михаил Воронцов (dj Миха Ворон), промоутер, ди-джей: Ди-джей Грув приехал к нам из Мурманска в шапке-ушанке, чтобы учиться в Консерватории. Он изначально стремился туда, на сцену, не за пульт, он хотел быть на сцене.

Евгений Рудин (dj Грув), ди-джей: Я просто понял, что в Петербурге моим амбициям уже было не развернуться. Все, что я мог сделать в Питере, я уже сделал. Надо было ехать в Москву.

Петербург и в девяностые, и на протяжении всех двухтысячных годов, оставался столицей русского рейва: куча клубов, постоянные фестивали. И если главный журнал рейв-культуры – «Птюч» – выходил в Москве, то главная телепрограмма – «Камыши» - в Петербурге.

Лев Лурье: Долгое время «техно» практически не попадало в радиоэфир, было непонятно, как ставить эти странные композиции, у которых нет ни начала, ни конца. Все изменилось, когда в 1996-1997 гг. практически одновременно открылись две радиостанции – «Порт ФМ» и «Радио-рекорд». Именно радио сделало рейв музыкой подростков с окраин.

«Порт-ФМ», а после его закрытия «Радио-Рекорд» – в последний раз и совсем ненадолго объединили основателей рейв-движения. Каждый мог экспериментировать как хотел. Через пару лет эфира в городе не осталось ни одного молодого человека, который бы не был в курсе, что такое рейв. Но когда музыка техно стала по-настоящему массовой, она перестала быть актуальной.

Илья Стогов, писатель, автор книги «Роман в стиле техно»: Потом вдруг кто-то стал умирать, люди стали сходить с ума, и это было дико неприятно, потому что изначально идея была очень солнечная: мы все как дети, все радуемся. Когда пошли в ход всякие химические препараты, история рейва сделала очень крутой вираж.

Началась и закончилась Первая Чеченская, с 1993 года страну лихорадило от политических кризизов и экономических трудностей. Но рейверы пытались делать вид, что на дворе по-прежнему 1992 год, а впереди светлое будущее.

Лев Лурье: В 1998 году в России произошел дефолт. На некоторое время из жизни практически исчезли так называемые легкие деньги – и если в 1992 году рейвер мог тратить на вечеринки практически все, что у него было, то к концу 90-х тусовщики уже успели привыкнуть к комфорту и достатку. Из жизни клубной публики навсегда исчезла легкость и беззаботность.