"Российское кино"
18.09.2007, 14:45 Открытая студия
Ника: Добрый день. Как всегда по будням в это время в эфире программа «Открытая студия». Как всегда мы приветствуем вас в прямом эфире в нашей знаменитой Открытой студии в центре Петербурга. Мы сегодня предлагаем вам для обсуждения тему, в которой все мы считаем себя большими специалистами, давайте мы сегодня поговорим о кино. У нас есть очень красивый повод, и мы уделим этому особое внимание. Я хочу напомнить вам, что 10 дней назад в Венеции «Золотого льва» получила новая картина Никиты Михалкова «12». Особенно приятно, что Никита Сергеевич много лет не снимал и так успешно продолжил свою карьеру. Мы поздравляем съемочную группу и блистательный актерский состав, который принимал участие в создании этой картины, с этой наградой. Мы вообще любим, когда наши где-то побеждают, свои побеждают. И сегодня хотим поговорить о кино. Давайте узнаем у профессионалов и у зрителей, в каких точках мы соприкасаемся.
Я представлю гостей, которые приехали в Открытую студию в Петербурге. Это актер театра «Современник», кино, народный артист России Сергей Леонидович Гармаш, а так же режиссер Дмитрий Дмитриевич Месхиев. Я хочу уточнить, что сегодня премьера в Петербурге, завтра в Москве, с 20 сентября фильм увидит вся страна. Дима, вы видели фильм?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Нет. Я сегодня пойду смотреть.
Ника: И мы не видели. У нас сегодня собрание не видевших его. Сергей, вы как? Хотя бы частями видели?
Гармаш Сергей Леонидович: Я на предпоказе в Москве видел финал картины, а целиком картину видел в не готовом виде, совсем не готовом, без музыки, без окончательного озвучения, без светокоррекции, так что буду смотреть, наверное, или сегодня или завтра в Москве.
Ника: Давайте вернемся к событиям десятидневной давности. Новость с Венецианского фестиваля, она была вами как воспринята? Восторг или вы догадывались?
Гармаш Сергей Леонидович: Да нет, приятно. Это всегда приятно. У меня такое было уже один раз в жизни на фестивале класса А мы получили с Дмитрием Дмитриевичем целых три приза. Конечно, это приятно. Я был на съемках, на рабочем месте, вернее съемка у меня уже закончилась, и кто-то позвонил, сообщил.
Ника: К сожалению, я думаю, многие наши зрители также не видели старого фильма, всем известно, что это римейк фильма «12 разгневанных мужчин». Мы с трудом нашли эту пьесу. Вообще, это сложная история, напоминает – помните, был фильм, по форме, казалось бы, ничего не происходит 2 с половиной часа, люди разговаривают - протокол одного заседания. Спрашивается, как же так: фильм, это же экшн какой-то должен быть, еще что-то?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Ну, экшн может состоять не только из стрельбы, погонь, драк и спасения прекрасной дамы, а, на мой взгляд, экшн может быть из человеческих взаимоотношений, страданий, из попытки добиться правды. Все зависит от таланта режиссера и артистов. Экшн можно сделать из чего угодно. Знаете, весь мир затаив дыхание смотрит канал «Дискавери» или «Энимал плэнет», где про червячков всяких, а это же тоже экшн, что-то происходит. Экшн - это же событие происходящее, поэтому оно может быть и в одной комнате, и под землей, и в воздухе, и где угодно.
Ника: Сергей, вы единственный здесь у нас свидетель и непосредственный участник этих событий. Часто в разных фильмах говорят, что Михалков работает как-то особенно. В результате, насколько вы знали пьесу и старый фильм перед тем, как вы соглашались на эту роль?
Гармаш Сергей Леонидович: Я пьесу вообще не знал, а фильм посмотрел. Я не могу точно определить слово «римейк», что он под собой предполагает: только лишь сохранение сюжетной линии или конкретное повторение истории, потому что история в картине Сэмюэля Люмета и история в картине Михалкова – это две разные истории, притом, что сохранена сюжетная конструкция. То есть, то, что представляет собой некий персонаж, и как он себя ведет, и уже чем он наполнен, в каком времени он находится, и о чем он говорит – это две разные истории. Если там история о торжестве Закона, то у нас это история скорее более человеческая, о милосердии, о совести, о гражданственности…
Ника: А про торжество Закона? У нас в России с торжеством Закона всегда, наверное. проблемы.
Гармаш Сергей Леонидович: Конечно, здесь закон присутствует и, согласно этому закону, мы выносим решение, но история не про это, не это главное.
Ника: Интересно, что мы, если говорить о суде присяжных, каковыми вы являетесь в этом фильме, мы обсуждали новый институт для России…
Гармаш Сергей Леонидович: Провалившийся уже.
Ника: Не так пессимистично, но пока не вошедший в нашу жизнь окончательно. Мы обсуждали с судьями, с адвокатами, и они все говорили, так интересно, но ни разу не пришлось быть на деле судьей с присяжными и ни разу не пришлось работать адвокатом с присяжными. Вы, в результате, побывали в шкуре присяжных. Это какая-то ответственная вещь, страшная? Потому что многие боятся идти в присяжные.
Гармаш Сергей Леонидович: Ну, мы ведь были в кино. Но, во всяком случае, если бы мне сделали такое предложение, я бы задумался.
Ника: Задумался – да, или задумался – нет?
Гармаш Сергей Леонидович: Просто задумался бы. Это очень ответственная вещь. Не знаю. Готовы ли мы сегодня к этому. Я не говорю даже от себя. Мы же знаем уже массу примеров, даже у вас в Петербурге, когда с грохотом провалилось дело. Ты можешь подписаться на это дело, честно себя вести, а потом оказаться в какой-то неловкой ситуации. Наверное, мы где-то рядом с этим. К этому, безусловно, нужно стремиться, потому что сама история доказывает, что человеческое внимание может не просто перевернуть, а спасти человеческую жизнь.
Ника: Поясню зрителям. Там в этом фильме нет имен. Все под номерами. Я была уверена, что вам достался номер три. Вы ведь номер три?
Гармаш Сергей Леонидович: Да, а почему вы решили?
Ника: Вот я чувствовала, номер три, он один из самых главных. Маковецкий и вы - два оппозиционера, два противника. Скажите, на фоне этого ансамбля актерского, эта доставшаяся вам роль, вы ее как-то с благодарностью приняли? Интересно же? Вы же могли сидеть там и чертиков рисовать на бумажке.
Гармаш Сергей Леонидович: Почему ж это я мог чертиков рисовать? Неужели там некому запретить мне чертиков рисовать?
Ника: По роли, там же есть роли не многословные.
Гармаш Сергей Леонидович: У меня была многословная роль, некогда было рисовать чертиков, но я доволен ролью, мне это было интересно. И вообще, такая ситуация, мы же всегда должны быть этим довольны. Мы же адвокаты своей роли. Ничего не сделаешь.
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Дело в том, что сняться в большой роли у такого режиссера, как Никита Михалков – это штука, во-первых, почетная, а, во-вторых, очень ответственная. А кино в одной комнате снимать очень тяжело, я снимал. Это очень трудная штука, очень тяжелая, очень трудоемкая, как это не кажется странным - что там, одна комнатка, взял да снял. Это как раз намного тяжелее, нежели снимать в лесах, полях или старинных городах.
Ника: Приятно то, что Никита Сергеевич поблагодарил, хотя я не имею отношения к этой профессии. Он сказал: «Я благодарю великолепных, замечательных русских актеров». Это было так приятно слышать! Вот русская актерская школа, мы, действительно сегодня можем говорить о том, что она особенная в Европе?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Мне кажется, что русская актерская школа, она вообще особенная в мире. Я не могу сказать, что она там единственно правильная, единственно хорошая, потому что есть примеры другой школы. Но, во всяком случае, с нашими артистами работать очень интересно. И наша школа, может быть, менее технична, но она больше души отдает, на мой взгляд. Поэтому, когда режиссер благодарит артистов и в пояс им кланяется, русский режиссер - русских артистов, мне кажется, что это абсолютно справедливо и правильно. Я присоединяюсь полностью к словам Никиты Сергеевича.
Ника: А режиссеры часто благодарят артистов?
Гармаш Сергей Леонидович: Хорошие режиссеры - да. Их просто мало.
Улица Петербург: У меня вопрос к Сергею Гармашу. В одном из интервью вы сказали, что фильм «12» об умении слышать друг друга. Скажите, а Никита Михалков слышал вас на съемочной площадке?
Гармаш Сергей Леонидович: Очень даже слышал, очень. Во-первых, мы - то, что бывает не так часто в кино - много часто репетировали вообще до начала съемок. И Михалков сразу сказал, что он принимает все предложения, но, естественно, из этих предложений он оставляет для себя то, что подходит в картину. Ну, так и должно быть. Он очень слышал нас. Мы очень много предлагали, и много предложений артистов вошло в картину, что-то не вошло. Он и слышит, и чувствует, и аккумулирует, в общем, участвует в процессе.
Звонок 1: Я так понимаю, что Никита Михалков осуществил, наконец, свою юношескую мечту. Он мечтал поставить такой фильм. А я хочу спросить Дмитрия и Сергея, они когда-нибудь видели такой фильм, что одному хотелось сказать: «Почему же не я поставил этот фильм», а другому - «Почему мне не удалось сыграть в нем»?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Знаете, что касается римейка, у меня не было никогда мечты сделать римейк по какому-то кино, у меня есть ряд литературных произведений, по которым я бы мечтал снять фильм. Например, я когда-то мечтал, да и сейчас не против, снять фильм по Лермонтову, по «Княжне Мэри», про всю историю с «Героем нашего времени». Есть фильмы, которые я считаю из ряда вон выходящими, выдающимися, например, «Андрей Рублев». Почему я не снял такого кино, я могу задать себе такой вопрос.
Гармаш Сергей Леонидович: Тоже не ответишь одним фильмом. Я бы тоже с удовольствием снялся в «Андрее Рублеве» и в «Служили два товарища» и в «Сталкере»… Невозможно выделить что-то одно. Все-таки любовь к кинематографу, она формировалась там, в том времени и многое что можно назвать. Спасибо за такой хороший вопрос. У нас есть что вспомнить.
Звонок 2: Хотелось бы поговорить о том, что сейчас, действительно, в российском кино наблюдается серьезный кризис, я так считаю. Почему вы не хотите это обсуждать?
Ника: Простите, а в чем кризис, по-вашему?
Звонок 2: А кризис в том, что мы на телевидении сейчас в сериалах вообще не видим никакой российской школы, такое впечатление такое, что она утратилась. Плохая игра, плохая режиссура и, если Михалков получил приз за этот фильм, это еще не повод говорить о том, что сейчас в России кино возрождается.
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Телевизионные сериалы и кино – это две разные вещи, два разных направления, мало пересекающиеся между собой. То, что у нас на телевидении часто появляются сериалы с, мягко говоря, не очень правильной режиссурой, это пусть будет на совести телевизионных каналов, продюсеров, режиссеров, которые берутся за такую работу и делают такую работу. Мы сейчас говорим не о телевизионном кино, а об экранном кино, театральном кино. Что касается театрального кино, то я не сказал бы, что в нашей стране сейчас такой необычайный подъем, но я бы и не назвал это кризисом. На мой взгляд, из глубокой ямы мы вылезли и свалились в неглубокую, из которой вылезти будет несколько тяжелее, чем из глубокой. Понимаете, произошел некий прорыв, когда вышли первые картины, которые собрали - надо отдать должное, этот прорыв совершил Первый канал и продюсер Костя Эрнст, сделав первую картину «Ночной Дозор» - очереди в кинотеатрах. После длительного периода времени это был первый такой кинематографический акт. После этого наше кино вылезло из этой глубочайшей ямы, когда все поняли, что можно делать зрительское кино, на которое зритель будет ходить, которое зарабатывает деньги, а без этого кино, к сожалению, не выживет. Мы свалились в другую яму, когда у нас сейчас делается огромное количество никому не нужных, не интересных и мало профессиональных фильмов. Знаете, я, работая в кино, снимая кино как режиссер, и работая как продюсер, я, например, о некоторых фильмах даже не знаю, что они сняты. То есть даже название ничего не говорит. Более того, я не знаю режиссеров, которые снимают эти фильмы. Потому что существуют какие-то студии, где снимается какое-то кино, которое никто не видит. Это кино порождает за собой вал низкосортной продукции, которая выходит на экраны нашей страны. От этого наш зритель начинает опять разочаровываться в нашем кино. И в следующий раз мы опять должны его заманивать и зазывать: мы вас не обманем, мы белые и пушистые.
Гармаш Сергей Леонидович: Мне кажется, что вопрос был некомпетентный. Потому что понимаете, существует же, как в футболе, третья лига, понимаете. Но никто же не говорит, посмотрите, как играет в Коломне команда. Какой ужас. Как это можно сравнивать. Ну не смотрите телевидение. Идите в кино, сейчас, между прочим, в последние годы, количество картин увеличилось. Я согласен с Димой, что половина из них те, которые никто не видит и не покупает, но, тем не менее, в кинотеатрах достаточно много отечественного кино.
Ника: Представлю вам еще одного собеседника, который подключается к нам ненадолго из Открытой студии в Казани. Это начальник отдела культуры кабинета министров Республики Татарстан, режиссер художественного фильма «Дилемма», который на прошлой неделе получил приз зрительских симпатий на Международном фестивале мусульманского кино, Рамиль Чингизович Тухватуллин. Скажите, призы нужны?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: На мой взгляд, зрителю совершенно не важно, какой фильм получил какой приз на каком фестивале. Это может быть только с точки зрения гордости за нашу родину, за то, что наше кино получает призы. С точки зрения коммерции и кассы, это не имеет никакой роли для прихода зрителя в кинотеатр. И это мировая практика. Основные бестселлеры кинематографа, особенно последних лет, не получали призов, да и не надо. Такие вещи нужно разграничивать. Это два разных направления кино. Есть блокбастеры и зрительское кино, которое не двигает кинематограф вперед, но которое дает возможность кинематографу устоять и удержаться на ногах финансово.
Ника: Зачем тогда придумали эти призы? Это какие-то специальные умные люди дают призы специальным другим умным людям?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Есть вторая часть, интеллектуальное кино. И существует большая когорта интеллектуальной публики, которой нужно такое кино. Одно ведь другому совершенно не мешает. И существуют фильмы, которые получили награды на фестивалях и при этом их посмотрели десятки миллионов зрителей. Существует и такая промежуточная ситуация. Но это не все фильмы. Не каждый фильм, получивший призы на каких-то крупных фестивалях, является необычайно смотрибельным. Это нормальные закономерные вещи.
Ника: Все равно мы какие-то нехорошие люди, зрители, критики в своей массе, потому что, когда Звягинцев получил свой первый приз, было много шума, все говорили, а кто это, а что это. Когда блистательный фильм «Свои» получил приз на Международном Московском кинофестивале, три приза, включая главный…
Гармаш Сергей Леонидович: Три, это важно, не забудьте, что на любом международном фестивале класса А их всего пять.
Ника: Три из пяти. Все равно все сказали: «Ну, да, хорошо». А если бы приехал какой-нибудь Брэд Питт и получил этот приз, все бы с ним носились и разодрали его на интервью. Дима, вас разодрали на интервью?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Во-первых, меня какое-то количество времени раздирали на интервью, во-вторых, я не такой красивый, как Брэд Питт, в-третьих, я не звезда мировой величины, а Брэд Питт звезда мировой величины. Но Брэд Питт как раз не получал призов на фестивалях группы А. Если уж мы берем Брэда Питта, то он актер коммерческих фильмов. Это тоже очень непростая штука.
Гармаш Сергей Леонидович: Между прочим, за то, что мы получили три приза на Московском фестивале, мы получили огромное количество дивидендов. И внимание журналистов, киноведов, всех. Это длилось не неделю после кинофестиваля, а гораздо дольше.
Ника: То есть, я зря переживала за вашу судьбу?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Все-таки, Антон Павлович Чехов был прав, сказав, что все жанры кроме скучного хороши. Поэтому пусть будет разное кино, просто нужно, чтобы коммерческое кино было профессиональным, интересным и правильно обозначенным, на правильного зрителя, для которого делается это кино.
Тухватуллин Рамиль Чингизович: Я и согласен, и нет. Я считаю, что термин «зрительское кино» не уместен. Есть, наверное, массовое кино и элитное кино, а когда они совпадают, конечно, получается оптимальный вариант. По поводу того, что фестиваль и награды, -коммерческие проекты… Конечно, они абсолютно независимы друг от друга. У нас в Татарстане - когда мы только начинаем делать свои первые шаги - очень важно внимание, в первую очередь, о себе заявить, что мы что-то умеем. Добиться качества, добиться художественного качества – это наша сверхзадача.
Ника: Скажите, вы получили приз на кинофестивале, о котором много говорили, на Фестивале мусульманского кино, а дивиденды-то были?
Тухватуллин Рамиль Чингизович: Если мы говорим о материальных дивидендах, то, конечно же, это исключено.
Ника: Ну, вас стали узнавать на улицах? Вам принесли деньги на новый фильм? Ну, как-то?
Тухватуллин Рамиль Чингизович: Честно говоря, я не нуждаюсь в таких дивидендах, о которых вы сказали. Узнают на улицах, я актер и играю 20 лет на сцене театра, так что в республике меня знают. А по поводу того, что мне пришло огромное количество предложений, чтобы снять фильм, пока, естественно, этого нет. Наши бизнесмены должны созреть. Каждый шаг приходится доказывать и доказать, что это бизнес - сейчас самое сложное.
Звонок 3: Мне когда-то, лет 50 тому назад, удалось увидеть фильм американский «12 разгневанных мужчин». Я даже помню, это было в Доме офицеров на Литейном. Фильм совершенно потряс нас тогда, совершенно зеленых молодых девчонок. Я хочу, прежде всего, обратиться к нашей творческой киноинтеллигенции, чтобы все-таки создавали позитивные фильмы, чтобы по-прежнему возвращались к добрым вечным ценностям. Нас сейчас так загрузили этим призывом к пивному алкоголизму и без конца секс, секс, секс, при том безответственный абсолютно, сходятся на какие-то разовые встречи. Очень обидно. У меня внуки, насколько они цинично могут относиться к самым святым человеческим ценностям.
Ника: Скажите, а как вы думаете, ваши внуки пойдут на такое кино?
Звонок 3: Да, мои пойдут. У меня они все-таки воспитаны на хорошей литературе и умеют отсеивать это наносное, проходящее, циничное. Прежде всего, фильмы сейчас должны пробуждать в людях совесть. Мне обидно, что в нашем обществе потеряны очень многие нравственные ценности. Мы не обращали никогда внимание на то, кто какой национальности, кто богаче, а кто беднее, у кого какие должности у родителей. Мы, прежде всего, дружили, искренне и по-человечески.
Ника: Это серьезно. Вообще кино должно решать моральные… ставить моральные задачи? Удается?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Я вообще не уверен, что искусство может перевоспитать, более того, я скорее уверен, что оно не может даже воспитать. Оно может показать, разбередить чувства добрые, возбудить какие-то возвышенные человеческие ощущения, но не более того. Поэтому воспитывать дружбу и уничтожать межнациональные распри кинематограф не сможет, как, собственно, и другое искусство.
Ника: Интересно, а как воспитать зрителя?
Гармаш Сергей Леонидович: Никак.
Ника: Ну, показывать ребенку хорошие мультфильмы с детства, хорошие фильмы…
Гармаш Сергей Леонидович: Это, безусловно, важно - хорошая литература. Почему молодой человек должен пойти и посмотреть серьезное кино, где в течение двух с половиной часов, ничего не происходит. Знаете, а может быть, даже важнее не показывать плохого. Ограничивать. Не хочу бросать камень, но одно дело, когда ребенок читает или мама читает ему «Тома Сойера» и другое, когда он видит в плохом исполнении этого Тома Сойера нарисованного по телевизору и у него этот образ уже остается на всю жизнь. Надо правильно отсекать. Мы когда с Дмитрием Дмитриевичем были маленькие, у нас было только два канала, и мультфильм там был где-то раз в неделю, но какой-то отбор там был, понимаете? Я не к тому, что надо вернуть два канала, конечно, нет. Но возможность выбора существует, поэтому я считаю, что воспитать не может, но взывать, пытаться вызвать чувства совести, гражданственности, морали, безусловно. Это наша задача.
Тухватуллин Рамиль Чингизович: Может быть, мои мысли покажутся несколько провинциальными, но, мне кажется, что человек, который учится на классической литературе, на классической музыке, очень отличается от того человека, который прочел букварь по диагонали. Может быть, кино и не воспитывает, но оно прививает вкус, в первую очередь. Человек, посмотревший кино пустое и злое он, все равно, так или иначе, будет меняться и формироваться.
Ника: О грантах. Вот деньги даются, а потом идут разговоры о том, что не слышали вообще, где эти фильмы.
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Совершенно верно.
Ника: Так может не надо государству деньги никакие давать?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Государство должно давать деньги на кино. Более того, существует некоммерческое кино, которое не выживет. Существует документальное кино, оно тоже не выживет, а оно необходимо. Должен быть некий паровоз, который дает новые толчки, идеи для коммерческого кино. А это и есть арт-хаус, который смотрит некая элитарная публика или публика, любящая такой кинематограф, но ее ничтожно мало, поэтому государственные деньги, конечно, нужны. Просто необходимы. Просто распределять эти государственные деньги нужно определенным образом так, чтобы часть вложений была все-таки в коммерческое кино. Чтобы какое-то количество денег все-таки возвращалось.
Ника: Вы когда-нибудь получали грант государства?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Да, конечно. Но я не получал грант на полное финансирование кино. Критерии отчетности есть. Какое количество зрителей посмотрело, за какие деньги фильм продан и т.д. Без поддержки государства пока наше кино не выживет, это абсолютно точно.
Ника: Но, всегда кажется, что когда мы видим эту табличку «При поддержке министерства кинематографии…», что это солидно. Это все равно какой-то бренд. Не обращать на это внимания?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: К сожалению, знака качества этим титром поставить нельзя.
Гармаш Сергей Леонидович: Вы найдете этот титр на многих картинах, которые может быть, вообще никто не купил.
Ника: К нам по телефону подключился секретарь Союза кинематографистов России, первы вице-президент Национальной Академии кинематографических искусств и наук Геннадий Иванович Полока. У нас здесь разговор о деньгах. Скажите, государство может, выдавая деньги, требовать хоть какого-то качества в ответ, потому что снимаются сотни фильмов, а знаем единицы.
Полока Геннадий Иваниович: В искусстве трудно иметь какие-то гарантии, если художник все-таки рискует, то гарантий ста процентных не бывает. Я это говорю, хотя большинство моих картин имело большой зрительский успех и, казалось бы, я уже обладаю какими-то приемами, которые могут в какой-то степени предопределять количество зрителей, но, тем не менее, элемент риска есть всегда. С другой стороны, вы понимаете, тот колоссальный кризис, который пережил наш кинематограф в 90-е годы, он ведь до сих пор не прошел бесследно. Сейчас существует некое очень условное деление на коммерческий и некоммерческий кинематограф. Были картины высочайшего художественного качества, обладали потрясающим индивидуальным стилем, вместе с тем они имели огромный коммерческий успех. Должен сказать, что многие картины Феллини, может быть, самого глубокого художника 20 века имели большой коммерческий успех. Не потому, что массовый зритель их понимал, а потому, что в этих картинах всегда существовал зрелищный слой. Вы возьмите любую картину Феллини, всегда существует зрелищный слой, может быть не всегда понятный, но всегда очень привлекательный для широкого зрителя. У нас этот кинематограф - я имею в виду такую картину Михалкова, как «Раба любви» - сегодня находится в самом жалком состоянии. У нас есть либо авторское кино, либо откровенно коммерческое.
Ника: Вы член так называемого русского Оскаровского комитета. Вы отбираете фильмы. То, что фильм становится призером или победителем какого-то серьезного фестиваля, для вас этот фильм имеет больше шансов, на то, чтоб вы его посмотрели?
Полока Геннадий Иванович: Конечно. У нас как бы два тура. В первый тур попадает достаточно большое количество картин, это картины либо отмеченные фестивалями, либо отмеченные прессой, либо отмеченные зрительским успехом. Нет в чистом виде независимого кино в мире. Даже в Америке существует департамент кино при правительстве США. Он занимается чем? Усилилось влияние наркомафии или война идет, объявляется государственный конкурс на сценарий, идеологический. Во всех крупнейших странах государство защищает свой национальный кинематограф. Это делается по-разному. Во Франции, с каждого билета иностранного фильма берется какая-то часть в пользу национальных картин, в Китае существует квота, не более 20 американских фильмов в год. У нас мер защиты нашего национального кино после такого тяжелейшего кризиса, к сожалению, пока что не существует. Это во многом предопределяет мучительное восстановление лучших традиций нашего кино. Хотя мы сегодня делаем 100 картин, есть государственная поддержка, но она ведь небольшая, не более миллиона долларов, а это мало. Бюджеты даже китайских картин подходят под 20 миллионов.
Ника: Рамиль Чингизович, а у вас есть какие-нибудь республиканские гранты? На уровне Татарстана у вас поддерживается хоть одна какая-нибудь картина?
Тухватуллин Рамиль Чингизович: У нас существует аналог тендерной системы, которая в Москве проводится, но она только набирает обороты. Выделяется всего 9 миллионов рублей, туда входит и художественный фильм, и документальный, соответственно, вы понимаете, на каком всё техническом уровне. Но, я думаю, что все пойдет иначе. Интерес проявился, и мы надеемся, что правительство откликнется на то, что молодые специалисты, люди, которые закончили ВГИК или наши профессиональные сценаристы и режиссеры, они вправе заниматься кино, чтобы они еще на этом и заработали.
Звонок 4: Я хочу обратиться к Дмитрию и сказать, что он глубоко ошибается, что искусство не должно быть воспитательным, это обязанность искусства. Это же творчество, это как часть божественного, оно должно зрителей возносить и внутренний мир раскрывать для того, чтобы люди духовно обогащались. И такие фильмы есть, кстати, даже не упомянули фильм «Остров», сколько про него было сказано? Это был некий шок.
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Вы сами себе противоречите. Вы говорите, что фильмы должны открывать чувства и т.д. Раскрывать чувства зрителя – это не значит, его перевоспитать, поймите. Невозможно это ставить себе задачей. Поверьте мне, Павел Семенович Лунгин, делая фильм «Остров», не хотел никого перевоспитать. Я в этом абсолютно убежден. Он хотел раскрыть и показать, чтобы мы пришли в кино и почувствовали что-то, чтобы мы прониклись как-то к этому прекрасному человеку и вместе с тем предателю, которого сыграл Петя Мамонов, понимаете?
Гармаш Сергей Леонидович: Тоже абсолютно согласен. Не знаю, сколько лет человеку, который задавал этот вопрос, но это, я думаю, такое явление нашего времени. Есть такое заблуждение… понимаете, воспитание неразрывно связано со словом образование. С того, что такое хорошо, а что такое плохо. Потом уже к этому добавляются литература, изобразительное искусство, кино, но, если вы не читали Евангелие, то вы будете смотреть изобразительное искусство, как кучу картин и ничего не поймете там. Так же, как в кино и в литературе.
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Совершенно справедливо. Более того, то при той системе образования, которая была в Советском Союзе у нас не должно быть преступников, убийц и т.д., потому что всех заставляли читать Пушкина, Лермонтова, Толстого и Достоевского.
Улица Петербург: Почему так мало фильмов, которые снимаются сегодня у нас в стране, имеют возможность попасть на фестивали такого уровня, как Венецианский, то есть на фестивали класса А? Может ли это быть кризис сценариев?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Про сценарии длинный разговор, определенный кризис сценариев есть, есть кризис талантливых сценаристов, есть кризис историй. А что касается наших фильмов на фестивалях группы А, так собственно их не так и мало. Более того, невозможно, чтобы обязательно два или три фильма были на Каннском фестивале, два или три фильма на Венецианском. Их в последние годы много.
Гармаш Сергей Леонидович: На фестивале класса А это фильмы со всего мира. Посмотрите, на Московском фестивале наша картина участвовала в этом году, на Каннском участвовала, на Венецианском участвовала. И везде призы. Это не мало. Это не то слово, как много.
Ника: Возвращаюсь к фильму «12». Когда Никита Сергеевич вас собрал - он же хорошо говорит и про Родину хорошо говорит, и про воспитание, он вообще хорошо говорящий человек - он вам что-то сказал? Какие-нибудь наставления давал? Мы будем снимать о том-то, для того, чтобы их воспитать?
Гармаш Сергей Леонидович: Мы, безусловно, говорили о том, о чем мы будем делать картину, но такой жесткой установки не было. Больше Михалков говорил о том, как мы будем работать. О процессе. А настоящее, хорошее настоящее, оно рождается в пути. Не бывает так, что «мы сейчас сделаем высокоморальную картину, которая потрясет всех», этого уже точно не получится. А вот этот путь является в конце процесса, вдруг режиссер увидит не тот финал, который был написан в сценарии, как зачастую в хороших фильмах и бывает.
Ника: То есть, люди, которые помнят старый фильм, им все равно стоит посмотреть новый, потому что их ждут неожиданности.
Гармаш Сергей Леонидович: Да. Женщина, которая смотрела 50 лет назад картину, все те аспекты, о которых она говорила и гражданский, и моральный, и даже сексуальный, в смешном, юморном контексте в этой картине присутствует.
Ника: Всё-таки, в каком случае, глядя на афишу, у нас тянется рука купить билет в кино? К счастью, это чаще и чаще случается с людьми. Люди начали ходить в кино. Афиши красивые?
Месхиев Дмитрий Дмитриевич: Я хожу в кино. Покупаю билеты. Если я иду на западное кино, то либо на артиста, либо на режиссера, если я его знаю, а иногда на меня влияет шумиха и реклама, даже на меня. Я себя за это ругаю иногда, потому что смотрю плохое кино. На русское кино я хожу потому, что я знаю, на что я иду.
Гармаш Сергей Леонидович: Я с удовольствием хожу в кино. К сожалению, я хожу либо поздно ночью, либо у меня есть такой любимый кинотеатр, в котором идет авторское и фестивальное исключительно кино, под названием «35 мм». Приезжайте к нам в Москву, всегда попадете на хороший фильм. Скажу еще, мне кажется, что молодые люди, которые в детстве своем видели видеомагнитофон и думали, что кино-то можно смотреть только из видеомагнитофона, теперь стали узнавать, что это целое действо, придти в зал, где гаснет свет и начинается на большом экране то, что может привести тебя в хорошее состояние.