"Свобода слова"
17.09.2007, 14:45 Открытая студия
Ника: Добрый день. Как всегда по будням в это время в эфире программа «Открытая студия». Как всегда мы приветствуем вас в прямом эфире в нашей знаменитой Открытой студии в центре Петербурга. Давайте сегодня поговорим на тему, которая очень популярна в быту. Очень модно ругать журналистов, часто обсуждать проблему цензуры, свободы слова, журналисты вечно что-то не так пишут или не то говорят, и они такие все продажные, давайте я буду называть все это, чтобы не выглядело так, что мы чего-то здесь боимся. Тема интересная - мы не всегда сами довольны своими коллегами и часто говорим о том, что какие-то должны быть рамки, другое дело какие они должны быть.
Представлю наших собеседников, в Петербурге это - депутат Государственной Думы, член комитета Госдумы по конституционному законодательству и государственному строительству Александр Глебович Невзоров. В Москве сегодня - секретарь Союза журналистов России, сопредседатель общественной коллегии по жалобам на прессу, доктор юридических наук Михаил Александрович Федотов.
Ника: По данным опроса в Петербурге, оказалось, что очень многие не доверяют средствам массовой информации. И как же так? И зачем мы все существуем?
Невзоров Александр Глебович: Мы же здесь не философские вопросы взялись решать, зачем мы существуем. Мы существуем потому что, к сожалению, таков порядок эволюции, когда примат превращается рано или поздно в телезрителя или в читателя газеты. Если телевидение еще оставляет хоть какую-то мельчайшую возможность правды, просто потому что есть выражение глаз, трясение или не трясение рук, то газеты – это отдельная история. Помнишь, у Цветаевой: «Брось, девушка, родишь читателя газет».
Ника: Михаил Александрович, ваше мнение? Сегодня в журналистике люди разбираются лучше, чем в футболе. Знаете, болельщики – это ведь всегда лучшие игроки. Знаете, как «куда бьешь, мазила!», так же все знают, о чем писать, как писать. Правда?
Федотов Михаил Александрович: Это, безусловно. Самое главное, что, действительно, журналисты пишут для своей аудитории. Если они не ориентируются на свою аудиторию – значит это плохие журналисты. Если они ориентируются исключительно на мнение своего главного редактора, значит, они плохо работают, если ориентируются на мнение мэра, губернатора - то же самое. Они не выполняют свою социальную функцию. Я хотел бы обратить внимание, что у нас есть Закон о СМИ и в нем четко написано, что журналист является лицом, выполняющим общественный долг. Он находится на общественной службе, не на государственной, то есть на службе своей аудитории. Когда мы говорим об ответственности журналистов, мы говорим, в первую очередь, об ответственности журналиста перед его аудиторией. Это его главная ответственность. К сожалению, у нас не много таких журналистов, которые чувствуют эту ответственность и которые работают в соответствии со своими обязанностями перед обществом. Должно становиться больше.
Невзоров Александр Глебович: Это все звучит, конечно, прелестно, но, если журналист независим от своего главного редактора, от своего мэра, от своего губернатора, то такой журналист должен писать исключительно на бересте и лучше всего в какой-нибудь темной глухой землянке. Таких журналистов, в принципе, сейчас существовать не может, и, я надеюсь, никогда уже не появится.
Ника: Где граница между служением обществу и творением от себя? От себя и отсебятина, разница в чем?
Невзоров Александр Глебович: Да я не вижу здесь никакой разницы. Кроме игры слов здесь нет ничего. В любом случае, журналист – это некая первая информационная инстанция, которая сваливает на бедные уши и в бедные телеэкраны очень грубо и очень примитивно обработанную информацию. Это же не искусство. Ну, он вынужден сказать, он секретарь Союза журналистов, он должен сказать, что это общественное служение. Ну какое это общественное служение?
Ника: По поводу «от себя». Давайте разберемся. Не каждого человека можно пустить в свободное плавание, тем более не каждого журналиста. Где грань в голове должна быть? Хоть Александр Глебович и говорит, что это игра слов, но все-таки там разные значения имеются.
Федотов Михаил Александрович: Я хотел бы возразить Александру Глебовичу, что в начале 90-х годов, когда он возглавлял передачу «600 секунд», по-моему, он не очень ориентировался на мнение о его передаче губернатора Санкт-Петербурга - господина Собчака, президента России - господина Ельцина и т.д. По-моему, он ориентировался на свое собственное представление о том, что хорошо и что плохо. Так почему вы не допускаете, что могут быть и другие журналисты. Я знаю не мало таких уникальных случаев в других регионах.
Невзоров Александр Глебович: Можно телефоны этих мальчиков? Помните Карлсона, когда домработница говорит: «Я знаю в Стокгольме 10 тысяч мальчиков, которые мечтали бы съесть такой блинчик», так вот «Телефон этих десяти тысяч мальчиков», - говорит Карлсон. Можно услышать имена уникальных случаев?
Федотов Михаил Александрович: Да, есть замечательные телекомпании, которые работают в целом ряде регионов России. По сей день работают, работают независимо. Есть конкретные телекомпании.
Ника: По поводу того, какого джина Александр Невзоров выпустил из бутылки 20 лет назад, мы еще поговорим. Давайте послушаем звонок.
Звонок 1: Я хотел бы задать вопрос Александру Глебовичу, хотя предыдущий разговор как раз навел меня на мысль, что вопрос мой чуть-чуть опоздал. Разница между желтой прессой и чистой журналистикой есть? И вопрос номер два, новый проект Александра Глебовича, поскольку при всей неоднозначности, он замечательный работящий и деятельный человек, и моя благодарность лично ему за то, что он делает вообще.
Невзоров Александр Глебович: Спасибо. Насчет различия между желтой и не желтой прессой – это коммерческие квалификационные категории, а не профессиональные. Просто желтая пресса, она и на телевидении, и в печатном деле обречена на большую и более легкую продаваемость, поэтому очень часто в желтой прессе работают и большие профессионалы, просто понимая, что это во много раз доходнее, а, так называемая, журналистика, которая создает иллюзию честности, припудривается и макияжится под что-то сознательное. Аналитическая, она продается значительно хуже, и торговать ею могут только либо очень большие каналы, либо государственные каналы, которые заинтересованы в идеологическом эффекте продажи такой информации. Что касается новых проектов, я сейчас для Первого канала заканчиваю фильм, это, как всегда, фильм о лошадях, поскольку у меня профессия давно другая. Меня сюда пригласили, как такого старого дряхлого спецназовца рассказать, как надо штурмовать и как мы это делали в детстве. На самом деле, я уже давно не занимаюсь этой профессией, я давно занимаюсь лошадьми, руковожу школой, издаю конный журнал и делаю фильмы только о лошадях.
Звонок 2: У меня вопрос к Александру Глебовичу, потому что он человек прямой и честный. Я человек его поколения и убедилась в этом на своем опыте. Как вы считаете (я преподаватель ВУЗа и студенты со мной абсолютно согласны и часто это спрашивают), власть сегодня прессу слышит? Есть диалог? На наш взгляд - его нет. Или этот сигнал доходит через десятилетия. То, что в 90-е годы, в эпоху Ельцина, не было этой связи, это понятно, но то, что вы занимаетесь сейчас тем, чем вы занимаетесь - я говорю о деятельности с лошадьми - это тоже ведь симптом общества. Может быть, когда-то это кто-то проанализирует. Человек, который символ, на мой взгляд, той эпохи, сегодня посчитал возможной для себя другую профессию, как вы говорите. Это, кстати, очень жалко. Сегодня слышит власть или нет?
Невзоров Александр Глебович: Не слышит и правильно делает. Потому что нечего слушать. Дело в том, что слушать собственные же директивы, искаженные людьми менее подготовленными, чем те, кто их отдает… Либо вы хотите хорошее телевидение, либо вы хотите сильную власть. Если вы хотите сильную власть, у вас, ребята, никогда не будет хорошего телевидения. Что такое классное сильное зрелищное документальное телевидение? Это матросы крушат витрины, насилуют тетку на улице, костры горят… Картинка! Телевидение! Класс! Это значит, что нет государства. Когда есть государство, когда есть прочность этого государства, когда есть взвешенность идеологии, когда есть стабильность, есть, к сожалению, абсолютно дерьмовое телевидение. Это не относится к данной студии, данная студия прелестна, хотя бы потому, насколько прелестны здесь женщины, но, на самом деле, это некий закон жанра и это тоже надо понимать и власти сейчас нечего слушать, потому что телевидение – это всего-навсего его же собственный ретранслятор и по-другому сейчас не может быть. Не потому что какой-то губернатор этого хочет. Ты мне сейчас скажешь, что тебе никто никогда не звонит, никто не дает никаких указаний, а мы все сделаем вид, что поверим.
Ника: Нет. Я не об этом. Я хочу услышать и ваше мнение, и мнение нашего московского собеседника. Я сразу скажу, что я не так давно по этому поводу поспорила с господином Познером, и он не захотел меня услышать. Как та самая власть, о которой вы говорите. Пример. Вспомним советские времена, газеты были обкомовские, уж куда посильнее власть и хозяин. Когда выходил фельетон про какого-то директора завода, который берет взятки, директор завода пил валокордин, потому что его снимали с работы. Сейчас можно полосами писать правду. Никому нет дела до этой правды. Никому!
Невзоров Александр Глебович: Объясню ситуацию. Давай сейчас возьмем листик бумаги, свечку, закоптим тот листик на свечке, ножницами вырежем кружочек, и я тебе его вложу в руку. Если бы ты получила это от меня на пиратском корабле в 19 веке, у тебя был бы инфаркт. Сейчас ты это воспримешь, просто как остроумную выходку. Любая публикация в прессе того времени была черной меткой, за которой следовала гильотина или просто свинцовая пуля в макушку. Сейчас, что бы не говорила пресса – это не играет никакой роли.
Ника: А для чего журналистские расследования? Все-таки люди ведь еще копают правду. Так что, она вообще никому не нужна?
Невзоров Александр Глебович: Во-первых, она никому не нужна, во-вторых, сегодня, правда – это один из видов информационного товара на телевидении. Ведь вся журналистика – это просто торговля информационным товаром и бывает информационный товар разной степени свежести, залежалости, просто не надо поэтизировать эту профессию, не надо говорить об общественном служении. Общественным служением занимаются писатели, поэты, люди, которые не могут быть ангажированы или подкуплены в своем творчестве, просто в силу того, что их творчество не допустит подкупленности или ангажированности. Можно было сколько угодно платить Тургеневу, чтобы он перестал писать, но он бы все равно писал и писал, так, как он считает нужным, потому что это была его природа. С журналистикой все несколько иначе.
Ника: Михаил Александрович, вы чью точку зрения поддерживаете? Согласитесь, что часто бывают материалы серьезные и никому нет дела, ни прокуратуре, никому.
Федотов Михаил Александрович: Ну, наконец-то. А то я думал, что у вас такой внутренний междусобойчик. Питерский. Я понимаю, что питерским везде у нас дорога, но не до такой же степени! Дорогие мои, у меня есть совершенно особое мнение по данному вопросу. Во-первых, я не согласен с вами, Ника, по поводу тех публикаций, которые были в советское время. Действительно, если директор завода видел в газете статью о том, что он ворюга, он начинал не просто переживать, он начинал готовиться к тому, что он сядет в тюрьму. Но, эта статья в газете появлялась только после того, как эта статья сначала обсуждалась либо в горкоме партии, либо в обкоме партии, либо в ЦК партии.
Ника: Давайте возьмем не директора завода, а какого-нибудь завхоза.
Невзоров Александр Глебович: А неважно, в газете никогда ничего без согласования не было.
Ника: Господа, вы так говорите, как будто я не работала в советские времена! Я же помню это!
Федотов Михаил Александрович: Совершенно правильно. Но существовал такой орган. Назывался Главлит. Главное управление по делам печати при Совете министров СССР. У него были органы на местах. У него в каждом издательстве сидит представитель Главлита. Это была цензура и без его штампа ни одна газета не могла выйти в свет. А этот штамп он ставил только тогда, когда любой материал был согласован. Если это был материал про ворюгу-продавца в магазине – никаких проблем. Но, если это поднималось до определенного уровня, то все.
Ника: Хорошо. Давайте тогда поговорим о том, что происходит сегодня. Сегодня такого вообще нет. Начинаешь жалеть, что нет Главлита или еще чего-то. Зачем писать правду, если она никому не нужна?
Федотов Михаил Александрович: Это совершенно не так. Давайте исходить из того, что далеко не всегда пишут правду. И правду пишут далеко не всегда потому, что хотят сказать правду, а потому, что хотят на этом заработать. Это так называемая «джинса» или проплаченная журналистика. Такая вещь существует. Как говорит наш председатель Союза журналистов Всеволод Богданов: «Наш журналист и деньги возьмет, и правду напишет». На мой взгляд, это очень плохая позиция. Нравственный журналист, профессиональный журналист, он деньги получает только в кассе своей редакции. Это его работа. Это нормально. Во всем мире это нормально. А у нас нормально совершенно другое, у нас нормально брать деньги у человека, о котором ты пишешь хорошо или у человека, для которого ты пишешь о другом человеке плохо. Во всем мире это запрещено. В Великобритании есть специальная организация, называется Комиссия по жалобам на прессу и в кодексе правил этой комиссии есть и такая статья, которая называется «проплаченный журнализм». Их статистика показывает, что у них тоже есть проплаченный журнализм и жалобы на эту тему составляют три процента в год, а у нас такие жалобы, если бы их писали все, кто сталкивается с проплаченным журнализмом, составили бы, наверное, 80% в год.
Ника: Вы сопредседатель общественной коллегии как раз по жалобам на прессу. На что люди жалуются?
Федотов Михаил Александрович: Жалуются пока только те, кто знает о существовании этой коллегии, а пожаловаться может каждый. Пока жалуются люди, занимающие достаточно высокое положение. Например, у нас была жалоба от Федерации независимых профсоюзов России на газету «Коммерсантъ» и телекомпанию РенТВ, у нас была жалоба одной из политических партий на целый ряд телекомпаний и Интернет СМИ, у нас была жалоба Совета судей одной из наших республик на газету «Известия» и т.д. То есть, в основном, эти жалобы связаны с тем, что публикуется не проверенная, не достоверная информация, информация оскорбительного характера.
Ника: Скажите, как вы относитесь к тому, что есть расслоение среди СМИ на желтые и политические, но растет количество людей, говорящих: «Я вообще не читаю газет, я вообще не смотрю новости». Я не принадлежу к этим людям, я ужасный потребитель новостей и средств массовой информации, я здесь работаю. Но вот процент таких людей растет. Это нормально?
Невзоров Александр Глебович: Это великолепно. Это прекрасно. Во-первых, я уже цитировал вам Цветаеву, во-вторых, я вам могу сказать, что, чем меньше народу будет смотреть новости и читать газеты, тем нравственно здоровее будет нация. И эта подсадка на новости совершенно бессмысленная, когда люди начинают переживать, сходить с ума от того, что там, на каком-то Бали какое-то цунами. Какие-то пальмы повырывало, какие-то кабинки порасшвыряло, какие-то деревушки затопило. Да и хрен с ним, в конце концов. Мне-то какое дело.
Федотов Михаил Александрович: Да ведь это же люди погибли.
Невзоров Александр Глебович: Люди гибнут по всему миру, и если мы подсаживаем так называемого телезрителя на переживание по любому поводу, давайте тогда вообще установим прямую трансляцию во всех раковых корпусах, во всех больницах. Везде гибнут люди. Тоже мне информационный товар.
Федотов Михаил Александрович: Есть и другая позиция. Давайте не будем обращать внимания на то, как живут другие люди. Будем заниматься только своей собственной жизнью, жизнью своей собственной семьи и все. Не будем заниматься жизнью своей страны, своего региона, своего субрегиона. И что тогда будет? Где будут у нас граждане? Кто у нас останется в стране? Потребители?
Невзоров Александр Глебович: Абсолютно не согласен, потому что все общества создававшие себя, создававшие державы, выигрывавшие войны, занимавшиеся стариками, все эти общества никогда не сидели на телевизионных новостях, на всучивании им совершенно не нужного информационного товара. Поверьте мне, то же самый Карамзин понятия не имел о том, что происходит на Бали, и это не мешало ему быть великим писателем и создать определенный эмоциональный психологический стержень для целой эпохи своей истории государства Российского.
Федотов Михаил Александрович: Но во времена Карамзина были другие средства массовой информации.
Невзоров Александр Глебович: Они не сравнимы в заразности с сегодняшними, и чем меньше будут читать газет, смотреть телевидение и особенно новости, тем лучше. Я же на каждом шагу вижу жертв этих средств массовой информации. Когда у человека в черепе откровенная помойка.
Федотов Михаил Александрович: Совершенно верно, это средства массовой информации, которые транслируют голос властей. Больше ничего. Вы абсолютно правы.
Невзоров Александр Глебович: Дело не только в этом. Дело в том, что все равно потребитель новостей обречен на употребление некоего дважды пережеванного, сперва непосредственно самой властью и руководством, затем пережеванного в разной степени квалифицированными журналистами и затем, на выходе, потребитель подставляет рот под то, что уже прошло и властный желудок, и журналистский.
Федотов Михаил Александрович: А вы вспомните, пожалуйста, как в октябре 1993 года СиЭнЭн в прямом эфире показывало штурм Белого дома. Это кто-нибудь пережевывал?
Невзоров Александр Глебович: Тогда никто ничего не пережевывал, но, извините, сейчас пока нет добровольцев, которые готовы были бы повторить это шоу.
Федотов Михаил Александрович: И слава Богу! Не надо подобное шоу повторять.
Ника: Поменьше бы нам таких информационных поводов, честно говоря.
Невзоров Александр Глебович: Ребята, вы же только что хотели честного хорошего прямого телевидения, которое не прошло через информационные желудки. А поводов к нему вы не хотите. Интересная вы публика.
Федотов Михаил Александрович: Я вам приведу простой пример. В США есть телеканал, который называется Сиспен, на самом деле, это даже не один телеканал, а четыре телеканала, которые смотрит вся интеллектуальная Америка. Этот телеканал показывает очень простые вещи, абсолютно без журналистов. Там журналистов практически нет. Они показывают прямые трансляции из Палаты представителей и Сената, они показывают прямые трансляции заседаний парламентских комиссий, в том числе комиссии 9-11, которая рассматривала ситуацию с взрывом башен близнецов 11 сентября в Нью-Йорке. Все это было в прямом эфире. Все это потом повторялось по ночам. Плюс они показывают в прямом эфире конференции, круглые столы, семинары, парламентские и не парламентские слушания, которые посвящены общественным вопросам.
Ника: Это популярный канал?
Федотов Михаил Александрович: Это очень популярный канал. Это кабельный канал, он очень популярен и есть практически во всех пакетах кабельного телевидения.
Невзоров Александр Глебович: Боже мой, что я слышу! Я слышу от секретаря Союза журналистов проповедь, которая заключается в двух словах – «Журналистика без журналистов».
Ника: Да. Идеальное средство массовой информации.
Федотов Михаил Александрович: Почему нет? Почему бы нашим зрителям не знать, что говорят их депутаты, что говорят их министры, без чьей-либо интерпретации? Плюс к этому, безусловно, должна быть еще и интерпретация. Действительно, должен быть комментарий. Причем комментарий должен быть независимый и многосторонний. То есть, если вы хотите прокомментировать событие, которое произошло, то вы должны предоставить слово разным сторонам, если есть конфликт.
Ника: По телефону у нас подключился эксперт, человек вам, несомненно, известный. Давайте дадим ему слово. Я хочу вам представить члена Общественной палаты по коммуникациям, информационной политике и свободе слова в средствах массовой информации, президента Национальной ассоциации телерадиовещателей Эдуарда Михайловича Саголаева. Я один пример приведу: в Дании я была свидетелем, как в девять часов вечера, в прайм-тайм идет по главному государственному каналу красивейший фильм о планете Земля. Горы, вулканы, красивые птицы и т.д. Возможно ли у нас интеллектуальное телевидение в то время, когда желтое развлекательное телевидение все больше приобретает популярность?
Саголаев Эдуард Михайлович: Конечно, возможно. Более того, мы к этому движемся просто семимильными шагами. Я вам объясню, дело не в каких-то тенденциях к желтой журналистике или к рейтингам, а дело в том, что телевидение сейчас плодится просто совершенно невероятными темпами, становится все больше и больше каналов, мы переходим на цифровые технологии, скоро в Урюпинске можно будет смотреть 50 каналов. Это не преувеличение, это государственная программа до 2012 года. Сейчас телевидение становится нишевым и значение, какой канал, огромный или маленький, оно размывается стремительно. Поэтому люди, которые хотят смотреть про планету Земля в девять часов вечера, они будут иметь такую возможность. Люди, которые хотят смотреть порнографию, они вообще не должны ее смотреть, я считаю, ни в какое время, а люди, которые хотят смотреть желтое телевидение, про жизнь звезд – это вопрос того, что телевидение и журналистика в целом, не должны унижать человеческое достоинство, вот и все. А другие ограничения - естественно, есть Закон, разжигание национальной розни и т.д. Можно говорить на самые острые темы. Конечно, журналистика предполагает наличие журналистов. Я слышал этот спор. Но есть такие формы телевидения, которые предполагают, например, лайф, трансляцию с места событий, чего у нас, кстати, очень мало в России, особенно в последние годы. Это моя боль. Надо бы побольше прямых трансляций с места событий. И даже – «ноу коммент». Это тоже форма журналистики. Нельзя сказать, что это без журналистов.
Ника: Конечно. Это тот кусочек, который журналисты выбрали, выставили и вам показали.
Саголаев Эдуард Михайлович: Да, конечно, во сколько, как показали. Все равно журналист присутствует.
Невзоров Александр Глебович: Можно вставлю? Я помню еще в какие-то смутные секундовские времена дедушка Анатолий Матвеевич Захаров бессменный тогда осветитель программы «600 секунд» - это к вопросу об объективности и о том, что объективность, это просто художественный прием - всегда смотрел на меня, и если я моргал левым глазом, то свет направлялся снизу во время интервью, если моргал правым глазом, то свет поднимался чуть выше. В зависимости от этого мы имели либо такое омерзительно подсвеченное снизу чудовище, либо достаточно благообразное лицо. Даже эти, вроде бы стерильные от журнализма ситуации, они находятся в дикой зависимости от мастеров этой профессии.
Саголаев Эдуард Михайлович: Саша, я с тобой совершенно согласен. Я вспоминаю еще другой случай, когда были эти события в Беслане, и там люди держали плакаты, что нас заложников не триста, а нас больше тысячи. И этот плакат ни один наш канал не показал, а показало СиЭнЭн. Это огромная драма. Об этом тоже можно и нужно говорить.
Невзоров Александр Глебович: Вот там где есть драка, где есть реальная драка с терроризмом, тут лучше перебдить. Тут я абсолютно согласен с людьми в фуражках, которые в таких ситуациях определяют, что надо показывать, а что не надо. Это единственный случай, где я, наверное, не соглашусь. Просто много раз сам напортачивал.
Саголаев Эдуард Михайлович: Может быть это предмет спора, но потом-то ведь выяснилось, что их было полторы тысячи, а люди, которые увидели это по телевидению там же в Беслане, они решили, что остальные 1200 уже приговорены. Их уже нет. Это всегда на совести журналистов, и эта совесть, она всегда присутствует. Совесть и ответственность, это две вещи, без которых журналистика не должна, не имеет право существовать. Чем больше совести и ответственности, тем больше может быть жесткости. Мне так кажется.
Ника: К нам ненадолго подключается еще один собеседник из Нижнего Новгорода. Приветствуем главного редактора и директора нижегородского информационного агентства «Биржа плюс» – Владимира Викторовича Лапырина. Владимир Викторович, вы были свидетелем всего нашего разговора. Может быть, давайте я вас попрошу первым ответить, а потом по очереди все дальше ответят. Как вы считаете, все такие плохие у нас средства массовой информации, специфические и многие их не смотрят? Но почему сегодня профессия журналиста такая модная? Когда спрашиваешь 17-летнего молодого человека, кем он хочет быть, он скажет, что журналистом. Ему кажется, что это какая-то красивая, безумная, богатая жизнь. Почему?
Лапырин Владимир Викторович: Я думаю, что журналистика – это нужная профессия. Не столько модная, сколько нужная. Она была нужна и в старые времена, и в новые времена. Сейчас послушаешь дискуссию между петербуржцем и москвичом и кажется, что государство у нас сильное, власть сильная, а журналисты все негодяи, подкупленные и на 80% коррумпированные. Я не согласен с этим. Могу сказать, что поработать пришлось и в советские времена, и после. И думаю, что даже такие газеты, как «Коммерсантъ» или те же «Ведомости», например, то есть газеты мнений, они дают простор для нормальной журналистики. Для журналистики, которая может реализовать себя. Людям нужна информация, ее добывают те, кто ею занимается, и того же Невзорова смотрели в свое время и сейчас посмотрели бы, наверное. Есть другого рода журналистика, та же деловая. Людям нужна масса мнений, и они хотят сличить свое с другим. Что касается моды и продажности, я думаю, что ровно столько же, сколько и в других профессиях, все это имеется в журналистике. Здесь просто маятник коснулся в одну сторону, он коснется и в другую, и где-то найдется то самое равновесие между информацией и заказухой, которой, мне кажется, будет меньше и меньше. Мода на нее тоже пройдет. Дело-то еще в собственности. Потому что, когда сравнивали журналистику советских времен, не говорили о том, что собственников тогда было ноль, а сейчас в обществе появляются собственники и, чем больше их будет, тем больше будет спрос с той же самой газетной информации за ее правдивость и точность. Мне кажется, газеты типа «Ведомостей» или «Коммерсанта» уже почувствовали на себе ответственность за то слово, которое они несут в массы.
Федотов Михаил Александрович: Я, безусловно, согласен. Чем больше будет собственников в СМИ, тем будет лучше. Чем больше будет независимых СМИ, тем будет лучше, потому что независимые СМИ – это гарантия национальной безопасности, если говорить высокими словами. Если нет независимых СМИ, то никто не скажет королю, что он голый. Здесь принципиально важно, что бы это были, действительно, средства массовой информации, а не средства массового поражения и не средства массовой пропаганды. Тем более, что у нас Конституция запрещает единую государственную идеологию, она объясняет, что должна быть идеология разнообразная, следовательно, у нас должны быть разные средства массовой информации, они должны быть независимыми и я мечтаю о том дне, когда у нас наконец-то появится канал общественного телевидения. Потому что он есть во всех демократических странах, его нет только у нас.
Ника: Мне кажется, все равно на этом канале найдется кто-то, кто захочет поруководить идеологией. Но, я скептик. У меня есть любимая шутка про журналистов, время идет, а она не стареет: «Журналист – это человек, который знает обо всем, но не совсем точно». К вопросу о моде. Почему люди, которые сегодня идут в журналистику – они несильно озабочены собственным талантом, а писать все-таки надо уметь, еще менее озабочены ответственностью и какими-то общими вещами, хорошим русским языком хотя бы. Почему меня вопрос моды интересует, потому что это уже который сезон происходит на факультетах журналистики.
Невзоров Александр Глебович: Во-первых, я не собираюсь поступать на факультет журналистики. Я хорошо понимаю природу вещей. Я думаю, что здесь еще работает старый стереотип, который сложился в начале нашего нынешнего 21 века, когда, действительно, эта профессия казалась чем-то серьезным. Когда эта профессия казалась неким движителем общества, когда журналисты могли вершить и общественные процессы, могли направлять массы, я сам какие безобразия вытворял, даже здесь я собирал какие-то бушующие толпы. Это же все было следствием того самого хорошего, честного и искреннего телевидения. Я был искренен, последствия были ужасны.
Ника: Это нормально, когда последствия искренности ужасны?
Невзоров Александр Глебович: Конечно, это всегда так. Потому что телевидение должно быть куда менее эмоциональным, нежели того требует искренность, гораздо менее интеллектуальным. Это естественно, это общественный продукт, это ширпотреб. Тому, кто хочет знать политику, бесполезно смотреть новости. Если ты хочешь знать политику, иди, знакомься с первоисточниками. О том, что такое российская политика ты никогда не узнаешь из новостей. Иди работать в Кремль, в управление администрации президента. Это единственный способ иметь точную информацию по этому поводу. Все остальное – это уже бабкины терки, не важно, на каком бы уровне они не происходили. То же касается всего остального. Я с ужасом слушаю этих умнейших, действительно, абсолютно мне симпатичных людей, но они же рассуждают, как торговцы наркотиками о качестве героина. Ведь есть огромное количество людей, подсаженных на этот информационный наркотик, на абсолютно не нужную им информацию, и мы сейчас обсуждаем, как качество этого наркотика улучшить или ухудшить, убрать примеси, выпускать его брикетами или в порошочках, когда нужно думать о том, чтобы, на самом деле, делать интеллектуальную, духовную, подлинную жизнь людей абсолютно независимой от какого-то дурацкого телевидения.
Ника: Ну, знаете. Это все равно, что мы с вами завтра начнем шить кофточки, и будем делать все, чтобы наши кофточки не были популярны. Конечно, если мы создаем телевидение или газеты, мы хотим, что бы их покупали.
Невзоров Александр Глебович: Правильно. Что тогда вы меня такого позвали, который вам ничего хорошего по этому поводу не скажет?
Улица Петербург: Я студент факультета журналистики. У меня вопрос об объективности. Тема мне кажется актуальной, потому что зритель всегда хочет доверять журналисту. Может ли вообще журналист быть объективным, потому что он всегда остается человеком и его личная позиция - каким бы хорошим он не был – это всегда не есть истина в последней инстанции. Есть ли понятие этики журналиста? Кто является этическим судьей для журналиста?
Невзоров Александр Глебович: Рассказываю. Объективность – это художественный прием и не более. Существует одна единственная инстанция, которая может информацию доносить объективно, но она и называется словом «объектив». Это штука, которая находится на фотоаппарате, видеокамере или кинокамере. Это - объектив, единственное, что может быть объективно. Что касается этики, то никакой этики не существует, поскольку это рынок информации и, наверное, в любом случае, 99% той информации, которую получает ее потребитель, она либо не этично подана, либо сам факт ее подачи является с религиозной, философской, общечеловеческой точки зрения, все равно не этичным. Вы просто об этом редко задумывались.
Ника: Насколько журналист должен уметь думать обо всех? Кого он может оскорбить?
Невзоров Александр Глебович: Журналист вообще не должен думать, это основа успеха в этой профессии.
Ника: Вам бы лекции читать. Михаил Александрович, по поводу этики вы согласны?
Федотов Михаил Александрович: Ну теперь мне все понятно. Мы просто с Александром Глебовичем говорим о разных вещах, о разных профессиях. Я уже успокоился, я не волнуюсь по поводу того, что он не так как я понимает суть журналистской профессии. Просто он говорит о другой профессии. Он говорит о торговцах информацией, а я о журналистах. Принципиальная разница в том, что журналист – посредник между аудиторией и реальными событиями, происходящими в мире. Современный человек видит глазами телекамер и слышит через микрофоны радиостанций. К сожалению, иногда он начинает думать газетными заголовками, это уже плохо. Думать надо собственной головой. Но информацию современный человек черпает из СМИ. В этом плане принципиально важно, чтобы человек был объективен, но не объективен в философском смысле, а он должен быть правдив. Не врать, а говорить правду, как она есть. Тогда аудитория будет ему верить. Когда он будет говорить правду, он выполнит свою профессиональную миссию, потому что он, как продавец информации, мне не нужен, а нужен как человек, который сообщает информацию. Чтоб он не продавал мне свое вранье. Мне оно не нужно. Мне нужно точно знать, что происходит на улице, в соседнем городе, в соседней стране, что думает президент, губернатор и т.д., потому что от этого зависит моя жизнь. Какие планируется принять законы в нашей Госдуме. От этого реальная жизнь человека зависит, а от его вранья ничего не зависит. Объективность в профессии журналиста – это обязанность говорить правду, всю правду и плюсы, и минусы. Что касается этики. Высший судья ее – это совесть журналиста, так же как совесть любого человека высший судья его нравственности. В сообществе журналистов есть специальные органы, которые берут на себя функции поводыря в лабиринте профессиональной этики. Потому что этические коллизии бывают очень серьезные, тяжелые, сложные. Принципиально важно иметь людей, которые могут сказать что-то важное, что-то посоветовать. Такая есть Коллегия по жалобам на прессу. Туда входит 50 человек, которые представляют не только медиасообщество, но и аудиторию СМИ. Там есть и представители политических партий, религиозных концессий, обществ потребителей, правозащитных организаций, экологических, молодежных. Эти люди, рассматривая жалобы на конкретные публикации, передачи, выносят решение консенсусом. То есть наши представления о том, что хорошо и что плохо, оказывается, совпадают в большинстве случаев.
Ника: Владимир Викторович, Алексей Венедиктов как-то назвал прессу обслуживающим персоналом, может он отчасти прав?
Лапырин Владимир Викторович: Я бы не согласился. Есть профессия официанта, есть профессия репортера, у обоих есть блокнот и ручка. Я бы согласился с тем, что совесть является главным критерием, но, вместе с тем, есть профессиональные стандарты, но есть и закон, по которому за лжесвидетельство тоже приходится отвечать. Поэтому критерии могут быть и этическими, и профессиональными.
Интернет-мнение: Журналистам надо ставить памятники. Они герои.
Интернет-мнение 2: Журналистики нет. Есть шоу-бизнес.
Интернет- вопрос: Можно ли ввести новый Закон, более качественно контролирующий информационный поток в СМИ, в том числе ограничивающий действия журналиста?
Невзоров Александр Глебович: Я за!
Ника: За цензуру?
Невзоров Александр Глебович: Конечно. В России даже Пушкин не писал никогда того, что он хочет. Всегда была цензура, это всегда было абсолютно правильно, потому что общественные настроения - поскольку они зависят в известной степени от СМИ - нельзя отдавать на откуп так называемой журналистике, я просто по себе помню, сколько я мог наворотить ужаса, будучи очень талантливым человеком.
Ника: Я не понимаю, вы что теперь говорите: «Эх, цензуры бы мне в те времена!»?
Невзоров Александр Глебович: Ну, по крайней мере, порядку было бы больше. Либо вы хотите демонстрации чьей-то талантливости, войн, проблем, потасовок, либо вы хотите стабильной нормальной жизни, тогда довольствуйтесь прессой, как обслуживающим персоналом.
Ника: Саша, но вы работали в те времена, вы себе сделали имя на всю жизнь, вы были страшно популярным и кем бы вы были, что бы это была за программа, если бы это были другие времена, другая цензура… Вы как-то кривите душой. Вы получили все лавры, которые имеете и теперь говорите…
Невзоров Александр Глебович: Да. Я уже все получил. Меня уже будущее будущих Невзоровых совершенно не волнует. Я с этой профессии взял все, что мог. Но я пришел в нужное время и в нужное место.
Ника: Очень заманчива ваша судьба для тех, кто идет сегодня за вами, 18-летних. Они думают, что тоже сейчас на баррикады.
Невзоров Александр Глебович: Ничего не удастся повторить. Бессмысленно. И надо честно лучше идти торговать жевательной резинкой или, на худой конец, куда-нибудь в волостные управления.
Ника: Михаил Александрович, нам сегодня сложно подводить итоги. В результате, мнение по Интернету пришло, что может стоит и цензуру вводить… Какой итог вы подведете сегодняшней нашей беседе?
Федотов Михаил Александрович: Что касается цензуры, то все разговоры об ее введении противоречат действующей Конституции, которая однозначно запрещает цензуру массовой информации, поэтому все эти разговоры просто антиконституционны и больше ничего. Что касается пожеланий наших сограждан, то я их прекрасно понимаю. Когда они говорят о необходимости цензуры, они имеют в виду совершенно другое. Они имеют в виду саморегулирование. Они имеют в виду ответственность журналистов, редакторов, режиссеров, издателей, руководителей телекомпаний.
Невзоров Александр Глебович: Я очень давно вас знаю. Когда вы успели стать таким удушающее правильным?
Федотов Михаил Александрович: Александр Глебович, я всегда был таким. Я всегда был идеалистом.