В Петербурге открыли музей-квартиру Иосифа Бродского

25.05.2015, 10:06 261 0

Спустя полвека из квартиры решили сделать музей. Но в комнату "окололитературного трутня" смогли попасть не все желающие, поскольку экспозиция пока на ремонте. Среди того, что уже можно увидеть: дневники Нобелевского лауреата, уникальные документы, фотографии. Наш корреспондент Ян Воскресенский о деталях выставки.

Несбыточная мечта поэта осуществилась только к 75-летнему юбилею Иосифа Бродского. Знаменитые полторы комнаты – это уже не угол в коммуналке с десятью соседями и с  местами общего пользования. Теперь это отдельная квартира. Музей-квартира. Литейный 24, квартира 28. После смерти родителей он не писал этого адреса. Но он обречен теперь стать легендарным местом литературного Петербурга. И стал таким в первый же день. Очередь сюда не меньше, чем в Эрмитаж. Пускают небольшими группами, ведь музей находится в жилом доме. Экскурсанты поднимаются по чёрной лестнице и первым делом попадают на кухню. Вот то место, где вели разговорчики. Теперь здесь можно услышать фрагмент суда над «окололитературным трутнем» - озвученные записки писателя Фриды Вигдоровой, которая тайно зафиксировала позорный эпизод в истории судопроизводства. 

- Почему вы не работали?

 – Я работал, писал стихи.

– Ваш трудовой стаж?  Нас не интересует примерно.

Это не просто литературный музей – выставка коммунального быта. Еще недавно этой кухней пользовалась единственная обитательница расселенной квартиры, которая отказалась покидать жилище. Теперь от нее отгородились. За свою несговорчивость соседка Бродских вознаграждена отдельным жилищем с персональными удобствами.

Ирина Иванова, главный хранитель музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме: «Она здесь живет и, в общем, мы считаем, что это ее право жить и умереть там, где она родилась. Мы уже поделили  это пространство, и ей отошла ее комната и входной холл. Прихожая и вход у нее будет там где она входила и входил Бродский с улицы Пестеля. Мы будем с вами ходить через черную лестницу».

Похоже, соседка так и не простила ядовитых строк, которые нобелевский лауреат посвятил ее матери в своем эссе «Полторы комнаты». Эта книга – лучший путеводитель по новому музею. «265-39» – ленинградский номер, который Бродский набирал 12 лет, что был в эмиграции. До смерти родителей. Орнаменты и сейчас сочетаются с пятнами от протечек, которые в воображении Бродского рисовали карту несуществующей державы. Из-за плесени его личные вещи пока не спешат переносить в квартиру. Но музей все равно открыли -  хотя бы и на день. Потом - опять ремонт.

Сергей Падалко, архитектор реконструкции интерьеров и автор временной экспозиции музея имени Бродского: «Нам очень повезло, что интерьеры этой квартиры сохранились практически. Они с небольшими изменениями остались такими же, какими их видел Бродский. Мы сделали там только небольшие штрихи, которые можно видеть».

Что и как нужно расставить в квартире – лучше всех знает друг Иосифа Бродского, а теперь руководитель фонда создания музея. Михаил  Мильчик  успел сфотографировать интерьеры, каждую мелочь. Он же провожал Бродского в аэропорт Пулково.

Михаил Мильчик: «Мы прощались, думая, что прощаемся навсегда».

Когда полторы комнаты заняли новые жильцы, Бродский напишет – это место стерто с лица земли. Манера растягивать гласные – семейная забава - после смерти родителей обернулась будто бы церковным слогом. Посвящение матери читает словно заупокойную молитву. На одной ноте.

Во дворе среди друзей Бродского  появляется его молодая дочь от брака с женой-итальянкой. Ровесники поэта шепчутся и обсуждают цвет волос наследницы, удивляются, как это она совсем не говорит по-русски. Потом выстраиваются в очередь за автографами.

Дочь Бродского: «Я очень тронута масштабом этого события и ощущением от этого места. И от того, что я вижу как много мой отец и его работа значили для людей».

Он так никогда и не вернется на родные улицы. Но  после смерти в Нью-Йорке вдова решила перезахоронить супруга в городе, который больше всего напоминал ему Петербург. С Венецией - хотя бы на одном континенте находится. Там же по соседству с великими соотечественниками, упокоился и Бродский. Некоторые друзья, впрочем, утверждали – похоронить себя он завещал все же в Нью-Йорке. Где провел большую часть эмигрантской жизни. В главном русском ресторане на «Гудзоне» у него до сих пор есть свой столик.

Литературный директор и личный помощник Бродского – Энн Шеллберг – в свое время именно она опубликовала эссе «Полторы комнаты». Теперь она хранит наследие Бродского. И не только литературное. О русском поэте знает не меньше родных, а может и больше.

Энн Шеллберг: «Можно пойти на пирс 40, где есть такое место, где ты как бы паришь над водой, чувствуя, как дует ветер с моря. Если пойти дальше, на Хадсон стрит и Мортон стрит, там есть маленький парк у церкви, где мы иногда гуляли. И там есть мексиканский ресторанчик, где делают большую Маргариту. Он там любил заказывать бургеры с гуакамоле».

Такие воспоминания-исключительная редкость. Именно Шеллберг следит за неукоснительным соблюдением завещания своего босса.  А вспоминать, изучать и публиковать Бродский  позволил только свое литературное наследие. Наложив запрет на биографические исследования. Частная жизнь, семейная переписка  – под архивным замком. Согласно завещанию Бродского доступ к его личным документам откроется только через 30 лет.