Первая эротика и голливудский привет: факты о фильме «. . . А зори здесь тихие»
10 970
Кинокритик Шпагин назвал неправильные акценты главным минусом картины «. . . А зори здесь тихие»
Фото, видео: © РИА Новости; www.globallookpress.com / Natalya Loginova; 5-tv.ru
Перейти в Дзен
Есть новость?
Присылайте »
Картина вышла на экраны 50 лет назад и зритель ее встретил с большим успехом. Только вот у самого режиссера Станислава Ростоцкого были к себе вопросы.
В этом году картина «…А Зори здесь тихие» отмечает 50-летие, ее выход на экран стал настоящим событием в мире кино. Судьба пяти девушек, отправившихся на войну и отдавших жизнь за родину, не могла не тронуть всех, кто посмотрел фильм от начала до конца. Правда, мало кто знает, что у самого режиссера картины Станислава Ростоцкого после ее выхода на экраны остались претензии к своей работе. Чем остался недоволен мастер и наоборот, каков истинный смысл картины, в чем ее феномен и уступает ли она свежему ремейку — об этом в эксклюзивном интервью 5-tv.ru рассказал кинокритик Александр Шпагин.
Не «Солярисом» единым
Собеседник вспоминает, что «…А Зори здесь тихие» тогда, в 1972-м, вышел на экраны и прогремел как гром среди ясного неба. Дело в том, поясняет он, что зритель на тот момент очень истосковался по хорошему кино — индустрия переживала период стагнации и удивлять было просто нечем.
«Это было время очень плохое для нашего кинематографа и вообще для всей нашей культуры, потому что все „гайки“ были закручены после шестидесятнической вольницы, и начало именно 1970-х — это было время такой тяжелой стагнации, когда началась эмиграция, в первую очередь — еврейская эмиграция. Конечно, и кинематограф был очень слабый, серый. Но, наконец, стали бить тревогу, и в итоге он улучшился. В эти годы даже артхаусная картина „Солярис“ стала практически блокбастером — на нее были очереди, потому что это было некое чудо. Люди устали от серости, которая перла по экрану. И посреди этой серости вдруг действительно возник фильм — как говорится, не „Солярисом“ единым — „…А зори здесь тихие“, который действительно стал удивительно успешным», — рассказал кинокритик.
Конечно, отмечает он, картина обязана популярностью и одноименному произведению Бориса Васильева, по которому она была снята и которое нашло большой отклик у читателей.
«Это было такое общее культурное явление, потому что эта повесть попала во все слои населения. Это была первая в общем пацифистская повесть, потому что речь была о том, что погибли девушки, погибли практически все случайно. И в этом была какая-то глубокая трагедия», — поясняет Шпагин.
Таким образом зритель хотел еще раз прожить, прочувствовать эту историю, но уже на экранах. Они уже все знали о своих героях — прошлое, настоящее, будущее, оставалось только взглянуть на них.
Боевик вместо трагедии
Только вот в отличие от книги, считает кинокритик, Ростоцкий неправильно расставил акценты. Да и сам режиссер, по словам собеседника, это понял и потом сожалел. Из трагической истории вышел боевик, поясняет Шпагин.
«Он мне сам говорил, и я ему говорил, что у вас получился во второй серии, ну, такой обычный военный боевик. Того трагизма и той дикой боли, которая была в повести, что происходит разрушение, нет. Он говорил: «Я и хотел выразить, но где-то, видимо, немного испугался. <…> Получилась крепкая зрительская картина», — считает эксперт.
По его словам, сожалел Ростоцкий и о том, что добавил цветные фрагменты к фильму. Такими были сны, пролог и эпилог. Но если сны главных героинь — это действительно авторский замысел, то начет других фрагментов у автора было другое объяснение.
«Ростоцкий мне говорил, что, конечно, он в первую очередь жалеет, что сделал цветными эпилог и пролог — там, где молодые ребята стоят у обелиска и клянутся в памяти павшим. По его словам, он уже понимал, что ему нужно соответствовать идеологии определенной. Ну, конечно, говорил он, я этим картину испортил», — вспоминает собеседник.
Да и со снами тоже не вполне удачная идея получилась, не скрывает Шпагин. Они получились в гротесковом стиле, который совершенно не вписывался в это картину. Режиссер объяснял свою идею желанием отделить прошлую жизнь от настоящего. То, что позади — лучшее и прекрасное, ничего такого уже не будет.
«Девочки воспринимают прошлую жизнь как мир какого-то странного сна, прекрасного сна, который исчез. Но в фильме это не получилось, в этих снах, потому что это они какие-то выборочные, театрализованные. <…> Ну, конечно, где-то на подсознании все равно у каждого зрителя было это ощущение той пацифистской направленности повести Бориса Васильева, пацифистского начала, которое так или иначе сильно проявляется», — говорит Шпагин.
С другой стороны, по его словам, жанр боевика, возможно, сработал еще больше. После экранной серости, как оказалось, это то самое, что было нужно зрителю на тот момент.
Первая эротика
А вот сцена в бане — можно сказать, гордость режиссера. Для него, уверяет кинокритик, она была очень важна, за нее он боролся с цензурой и отстоял. Неудивительно, что Ростоцкому далось это нелегко, ведь прежде на экраны ничего подобного не выходило. Слово «эротика» и произносить-то было нельзя, а тут «картина маслом».
«Конечно, для него была очень важна сцена в бане, где они все голые, где перед нами женская плоть. Очень сложная была цензура к этой сцене, ее просили вырезать, но поскольку он уже выходил в первачи, ему было позволено чуть больше, и эту цену разрешили. Кстати, едва ли не первую такую, ну очень сильную эротическую сцену для советского кино, конечно», — отмечает Шпагин.
Голливудский прием
А еще фильм «выстрелил» благодаря голливудскому подходу режиссера, считает собеседник. Речь идет о целой многоуровневой системе, которую разработали в американском кинематографе 1960-х. В то время, вспоминает, Шпагин, он потерял свои позиции на международном рынке, и тогда Голливуд придумал новый способ завоевывать зрителя. В этом американским кинематографистам помогали и представители ФБР, и ЦРУ, и еврейские консультанты.
«Они делали это совершенно блистательно, разработали систему создания фильмов, которые работают на разных уровнях — первый, второй, третий… То есть рассчитанные для разных слоев населения — интеллигенция, обычный народ, средний класс и так далее. <…> И вот, впервые фильм как такой утонченный, сложный, крепко сделанный „слоеный пирог“ создал именно Ростоцкий», — отмечает собеседник.
Уже потом, говорит киноэксперт, в советской киноиндустрии будет сделала ставка на этот голливудский прием, и картины «Экипаж», «Москва слезам не верит» будут как раз сняты по новым законам жанра.
Это не комбат
Знаком кинокритик и с ремейком фильма «…А зори здесь тихие» Рената Давлетьярова, который вышел в прокат в 2015 году. Он признается, что посмотрел его с большим интересом. Более того, по мнению собеседника, в этом случае акценты как раз были расставлены режиссером правильно, хоть и есть вопросы к актерам, сыгравшим главные роли.
«Знаете, что я могу сказать, он в общем-то мне очень зашел, но с одной оговоркой, но очень серьезной. Вначале, когда я смотрю, что-то гламурные современные девушки, значит, играют девушек времен войны, я думаю: „О, Господи“. И Федор Федоров, не похожий, конечно, ни на какого, черт возьми, комбата, а в лучшем случае — лейтенанта. А ему ведь 30 лет было… А Мартынову (сыгравшему в первой версии — прим.ред.) на момент съемок было 24 года, и он похож на людей, которым было 24 года во время войны», — недоумевает эксперт.
Однако, добавляет Шпагин, постепенно фильм затягивает, и герои вызывают глубокое сострадание, которого он не испытал во время просмотра первой экранизации.
«Вдруг, ты входишь именно в состояние, ну, не пацифизма, может быть, но хотя бы трагизма, боли, и это сделано там здорово. Во всяком случае, еще раз говорю, слезы на глазах у меня возникли», — подчеркнул собеседник.
Билет в будущее
По мнению Шпагина, советская версия фильма стала путевкой в жизнь для большинства сыгравших в нем актеров. И в первую очередь для самого Андрея Мартынова, который настойчиво добивался роли комбата. И, как оказалось, не зря. Потом в его жизни были и другие яркие работы, к примеру, в картинах «Безумный день инженера Баркасова», «Непредвиденные визиты» и многих других. При этом конек актера — персонажи экзистенциальные, драматичные, глубоко в себе копающие. А вот герои-любовники, считает кинокритик, из Мартынова выходили неудачные.
Кадр из к/ф «…А зори здесь тихие», реж. Станислав Ростоцкий, 1972 г.
Сложилась карьера и для Людмилы Зайцевой, исполнившей роль сержанта Кирьяновой. Шпагин вспоминает, что Ростоцкий вообще не делал ставку на эту артистку, но именно с его фильма началась ее карьера, а картина «Здравствуй и прощай» с ее участием уже открыла миру выдающуюся актрису.
У ее коллег Елены Драпеко и Ольги Остроумовой тоже все сложилось удачно в кино. И ту, и другую зрители знают по многочисленным ролям, а Драпеко, ко всему прочему, успела сделать также политическую карьеру, теперь она еще и депутат Государственной думы. Знаменитость, к примеру, поддерживает общение с жителями Донбасса, выступала там вместе с музыкантами и разговаривала по душам с бойцами.
Ранее 5-tv.ru рассказывал, что стало со звездой фильма «В бой идут одни старики» Ольгой Матешко.