Опубликовано интервью с композитором Антоном Таноновым

— Как вы пришли к композиции? Помните ли первые впечатления детства?

— Выбор профессии – заслуга моего папы. Он всю жизнь мечтал заниматься музыкой, но при этом стал художником. Так что я смог воплотить его мечты в жизнь. Первую пьесу я сочинил в возрасте пяти лет, затем меня отдали в музыкальную школу, где мои вступительные испытания оценили весьма скромно. С самого детства меня привлекали Бах, Гайдн, а чуть позже Прокофьев. Любовь к этим композиторам я сохранил с собой навсегда!

— Как получилось, что судьба забросила вас из родного Нижнего Новгорода в Санкт-Петербург? И почему решили связать жизнь с этим городом?

— Когда мне исполнилось одиннадцать лет, родители приняли решение, что я смогу достичь больших результатов и состояться как композитор, если буду учиться в Специальной музыкальной школе при Ленинградской консерватории. Санкт-Петербург долго меня не принимал. Но однажды после окончания консерватории со мной произошел один интересный случай. Мне позвонил мой коллега и сказал, что британский гитарист и композитор Кен Хенсли, один из лидеров группы Uriah Heep, приезжает в Петербург с концертами, и через пять дней уже состоится выступление в Большом концертном зале «Октябрьский». Это концерт для рок-группы с симфоническим оркестром, но нет партитуры. И вот за четыре дня мне каким-то чудом удалось скроить полностью партитуру всего музыкального материала. После такой спринтерской работы я ощутил, что в Петербурге – своя аура, некое притяжение центра силы, и мне просто необходимо остаться в этом городе, где случаются подобные неожиданные проекты, способные изменить мою жизнь в будущем.

— Наследуя уникальные традиции петербургской (ленинградской) композиторской школы, как старались реализовать их в своем творчестве?

— Безусловно, петербургская композиторская школа немыслима без имени Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Но для меня еще одним ее воплощением является ныне здравствующий Сергей Михайлович Слонимский – мой любимый учитель, научивший меня слушать и слышать музыку, воспитавший духовные ориентиры. Благодаря ему я понял, что настоящий композитор не может иметь какой-то один цвет. Он должен быть многогранен: необходимо стараться все время оттачивать свое мастерство, работать в самых разных стилях, жанрах и направлениях. Сергей Михайлович, как ни один другой из современных композиторов, всеобъемлющ. Его уникальное чутье, в каком бы из жанров или стилей он ни работал, никогда его не подводило. Мы тесно сотрудничаем с ним вместе уже долгое время в консерватории. Одним из недавних консерваторских завоеваний Сергея Слонимского стало создание курса мелодики. Он собрал в объемный труд все мелодические примеры, интонации и обороты, которые его по-настоящему волнуют. Изучение их могло бы пригодиться в творческой работе, как молодым композиторам, так и зрелым мастерам. Мне кажется, эта работа сопоставима в какой-то степени с «Основами оркестровки» Римского-Корсакова.

— Сергей Михайлович направлял вас на свой собственный путь?

— Конечно же направлял, но ни в коем случае не подталкивал. Его кредо как учителя заключалось в том, чтобы не создавать копию себя в ученике, а почувствовать внутренний маятник каждого из студентов и постараться направить его в нужном направлении. Поэтому все ученики Сергея Михайловича очень разные по стилистике, жанрам, в которых они работают.

— Вы – композитор мультижанровый, успели попробовать себя в самых разных стилях. В последнее время сосредоточились на мюзикле. С чем связана такая неожиданная модуляция?

— Мюзикл в моей жизни – особая история. Еще задолго до реконструкции исторического здания Петербургской консерватории в нем существовала роскошная студия звукозаписи, где я имел честь работать в течение 8 лет звукорежиссером. Однажды я сидел за пультом и сводил запись Скрипичного концерта Мендельсона, как неожиданно мне сообщили, что ректор Михаил Гантварг просит меня зайти к нему для обсуждения вопросов композиторской кафедры. В кабинете у него я встретил Ирину Афанасьеву, генерального продюсера компании Makers Lab, которая в дальнейшем оказалась моим творческим соавтором. И первым из проектов, где я прошел кастинг как композитор, стал мюзикл «Мастер и Маргарита» (по мотивам одноименного романа Михаила Булгакова). Что отличает мюзиклы, которые мы создаем с Ириной Афанасьевой? В первую очередь трактовка самого жанра. Ни для кого не секрет, что мюзиклы объединяют в себе колоссальное многообразие жанров – мюзикла-оперы, мюзикла-ревю, мюзикла в стиле ар-н-би. Основное предназначение мюзикла – развлекать. Российская публика привыкла уже к тому, что мюзикл – это что-то такое поверхностное. Но каждый из мюзиклов, которые мы создавали, будь то «Мастер и Маргарита», «Демон Онегина», «Оскар и Розовая Дама», сейчас работаем над «Лолитой» – все это произведения с очень сложной и непростой драматургией.

И как раз недостаток, существующий в современной опере, когда драматургия изложения страдает, в результате чего зритель лишен самого интересного, что есть в театре, а именно наблюдения за изменениями в поведении персонажей, главных героев, – в мюзикле почти отсутствует. Да, красота голосов, эффектная оркестровка, новые приемы звукоизвлечения – все это прекрасно, но театр все-таки всегда во главу угла ставил, как мне кажется, сюжет, за которым зритель должен всегда наблюдать. В опере он нивелируется, а мюзикл позволяет раскрыть эту историю максимально. Ну и к тому же никто ведь не запрещал использовать в мюзиклах современные композиторские техники, современную оркестровку и, соответственно, смело смешивать их с жанрами поп-музыки.

Сейчас у нашей компании есть свое помещение для театра. Мы сделали полную реконструкцию Ленинградского Дворца молодежи, с успехом закрываем 1-й театральный сезон. Сейчас это новый зал на 1200 мест, выполненный по бродвейским стандартам с самым современным звуком, с возможностью использования технологий 3D без очков – проекции, огромный экран на весь задник сцены. Это самые современные и передовые технологии, которые позволяют просчитать тайминг спектакля до секунды, а самое главное, создавать произведения на серьезные сюжеты с использованием средств самых новейших театральных технологий, тем самым привлекать внимание молодой аудитории. Я безмерно влюблен в мюзикл. Наверное, как только закончатся интересные истории и музыкальные темы, смогу написать книгу с заметками о своем личном опыте создания мюзиклов. Но пока меня это направление очень увлекает. Каждую минуту, посвященную созданию мюзикла, я считаю счастливой и драгоценной и чувствую, что за этим жанром большое будущее!

— Антон Валерьевич, в своем творчестве вы не минуете развлекательных и эстрадных жанров в русле с академической музыкой. Почему считаете такой синтез органичным?

— Появление микрофона привлекло к творческой жизни огромное количество исполнителей, которые не обладают большими оперными голосами, но владеют характерной интонацией, оригинальностью звучания. На сегодняшний день, если взять совершенный из всех музыкальных инструментов – человеческий голос, в современном мире при всем их многообразии каждый ценен в силу своей уникальности, как это происходило во все эпохи. Раньше, когда не было звукоусилительной аппаратуры, мы всегда были привлечены звучанием голоса, если он был сильный, иначе его невозможно было бы услышать. Ну а сейчас сила голоса нивелировалась, и колоссальное значение стали иметь актерские данные певца, его тембр, умение владеть речевой интонацией, его жизненный опыт, который артист может передать напрямую из своего сердца слушателям. Поэтому развлекательных эстрадных жанров не существует. Есть такая эстрада, которая находится как бы на периферии. Для меня изначально было интересным сочетание лучшего, что создано в академической и коммерческой музыке. Мне сам термин «коммерческая музыка» почему-то ближе. Если смотреть на сегодняшний мир академической музыки, то эклектика и кроссовер стали своего рода творческим клише. Очень большое количество композиторов смешивает разные стили и направления, чтобы добиться нового качества. Мне всегда была интересна в коммерческой музыке именно ее структура и работа в области саунд-дизайна по отношению к ритм-секции, то есть насколько тонко современный саунд-продюсер относится к созданию вот этой самой ритмической пульсации, которая нередко становится основой большинства моих академических произведений.

— Как, в частности, ваша Первая симфония, не так давно исполненная в Москве Государственным симфоническим оркестром Татарстана под управлением Александра Сладковского…

— Да, ее блестяще продирижировал Александр Сладковский. Это один из тех удивительных дирижеров, благодаря которому музыка современных композиторов живет и развивается. Впервые моя симфоническая музыка прозвучала на фестивале «Молодежные академии России», организованном Александром Чайковским в 2003 году. Маэстро Сладковский продирижировал программой из музыки молодых композиторов, и дал ряд незабываемых концертов в Петербурге, Москве, Казани и Екатеринбурге. До сих пор оркестр является моим самым любимым инструментом, к которому хочется прикоснуться снова и снова. Если говорить о Первой симфонии, ее моторчик представляет из себя две ритмические основы: одна из области коммерческой танцевальной музыки, а другая из стихии минимализма, берущего свои истоки в восточных музыкальных культурах, в том числе индийской раге. И вот эти совмещения дают очень продуктивный результат. Сейчас я работаю над партитурой Второй симфонии-­концерта «Суворов».

— С кем из отечественных музыкантов чаще всего сотрудничаете?

— Я думаю, мне просто везет, так как я работаю с ведущими музыкантами России. Хотел бы особенно отметить свое продолжительное сотрудничество с Алимом Шахмаметьевым, главным дирижером Новосибирского камерного оркестра. Это чудесный коллектив, который исполнял премьеры многих моих сочинений для струнного оркестра. Алим Шахмаметьев – очень глубокий, яркий и самобытный интерпретатор современной музыки. Благодаря Шахмаметьеву состоялись премьеры таких моих оркестровых произведений, как: «Yulla», «Рахманиана», Концерт для терменвокса с оркестром.

— Какую роль в современном музыкальном мире играет технологический процесс?

— Технологии в современной музыке – это не более чем инструмент. Композитор обязан владеть одним или двумя из них. Я считаю обязательным овладеть композиторам всем спектром компьютерно-музыкальных технологий. Это дает большую творческую свободу. Таким образом, если их не освоить, они всегда будут над вами довлеть. Вы будете создавать свои произведения, используя те клише, которые заложили разработчики. Как только достигнете определенного уровня владения компьютерными музыкальными технологиями, то перестанете уже и думать об этом, а сосредоточитесь исключительно на творчестве.

— В ряде своих сочинений вы прибегаете к использованию электроники. Эти эксперименты сознательны?

— Электронная музыка подразумевает в себе создание новых звуковых миров. Отчасти это сродни философии. Ведь настоящая философия – создание нового мира, который логично живет по своим законам. По такому же принципу создается новый звуковой мир со своей определенной системой порядка. Это ведь безумно интересно! Единственное, когда это слишком затягивает, я понимаю, что на поиски данных миров, подобно полету в космос, может уйти вся жизнь. Поэтому надо себя вовремя заставить остановиться и все-таки стараться придерживаться первоначальной творческой задумки, под которую и стоит создавать этот мир, используя все самые современные технологии как один из совершенных инструментов для реализации творческого вдохновения.

— Антон Валерьевич, давайте вернемся к еще одной сфере вашей работы – преподавательской деятельности. Сейчас вы возглавляете кафедру композиции и импровизации в Санкт-Петербургской консерватории. Какие тенденции вы наблюдаете?

— В последние годы отмечаю гораздо более низкий уровень подготовки поступающих. Все реже и реже попадаются ребята, подготовленные по теоретическим дисциплинам на том уровне, на котором, я помню, находились абитуриенты еще 10–15 лет назад. Но зато мотивация у поступивших студентов и их работа непосредственно в классе композиции и по всем остальным дисциплинам выросла в разы! То есть это говорит о том, что системные проблемы образования преодолеваются, прежде всего, за счет того, что снова становится востребованной профессия композитора. Конкурс достаточно стабильный – 2–3 человека на место. Так сложилось, что на кафедре работают вместе, плечом к плечу два поколения. С одной стороны, это коллеги моего возраста – ваш покорный слуга, Светлана Нестерова, Николай Мажара, и с другой – классик современной академической музыки Сергей Слонимский, а также его коллеги: Григорий Корчмар и Геннадий Банщиков.

Мы на кафедре пришли к выводу, что должен быть определенный плюрализм с точки зрения стилистики работы студентов в классе. Я еще помню времена своей учебы, когда существовал такой постмейнстрим – время пост-Шостаковича. 80–90% студентов работали в этом направлении с той или иной степенью отклонений. Сейчас же можно с уверенностью говорить о том, что работы студентов стилистически очень сильно разделились. Понятно, что каждый педагог в своем классе композиции выбирает собственные принципы работы со студентом. Тем не менее за последние три-четыре года снова появилось настойчивое стремление студентов найти какие-то новые интонации, обороты в тональной мелодической сфере. С другой стороны, традиционно часто встречаются на каждом курсе два-три человека, которые работают в области сонорики, минимализма, электроакустической музыки. Они формируют новый тембровый алфавит звучания музыки. Подобное разнообразие очень нами приветствуется!

Композиторы – штучный товар. Как показывает опыт, каждый курс дает одного, максимум двух композиторов, которые остаются в профессии и продуктивно работают в дальнейшем. Понятно, что эта цифра относительна, но вот статистика говорит сама за себя. Основная проблема сегодняшних студентов заключена в том, что они очень заинтересованы в продвижении собственных произведений и очень редко принимают живое участие в организации исполнений, прослушивании музыки и посещении концертов своих коллег. И то, что мы воспитываем композиторов, работающих по принципу автономной подводной лодки, то есть каждый сам за себя, я считаю колоссальной проблемой. Многие открытия совершаются сегодня в научном мире исследовательскими командами. Понятно, что каждый композитор должен быть уникальным и оригинальным, но от соприкосновения друг с другом рождаются новые идеи. И чем больше возникает подобных творческих союзов, где каждый из композиторов питает друг друга новыми мыслями и идеями, тем лучше. И тут очень важно, чтобы именно композиторы-практики старались больше общаться друг с другом.

— Сложно ли сегодня молодому композитору в России найти себя, обрести свой собственный путь?

— Да, очень сложно. Можно сказать, что профессия композитора – это профессия второй половины жизни. Ведь после окончания консерватории выпускники проходят несколько этапов. Два или три года в любом случае уходят на то, чтобы просто понять – это вообще ваше призвание, или вы, может быть, занимались не своим делом. Происходит становление творческой личности – композитор отправляется в большое свободное плавание. Он должен почувствовать, нужна ли кому-то его музыка? И тогда возникает желание творить дальше вопреки всему. Современные композиторы, как правило, редко работают только по одной специальности. Хорошо, когда композитор сам является исполнителем. Тогда у него есть возможность объединять эти два вида деятельности. Могу дать совет своим молодым коллегам – необходимо оставаться абсолютно искренним со своими слушателями, верить в себя и не тратить время впустую на крикливые заголовки сиюминутных стилевых направлений. Пишите то, что резонирует внутри вас, то, что испытываете именно вы, тогда точно никогда не проиграете! И никогда не делайте того, что вам не нравится. Сочинение музыки – это самое большое счастье для настоящего композитора!