Пятый канал публикует полную версию эксклюзивного интервью с американской певицей Джоанной Стингрей

08.05.2018, 0:30 Алиса Старжевская 1 423 0

Джоанна, Ленинград для Вас практически родной город. Сегодня находясь здесь, какие ощущения переживаете, какие эмоции?

Я рада быть здесь. Последний раз я была здесь 14 лет назад. Я была здесь только четыре часа. Конечно, я была здесь много времени в 80-х годах. И что я люблю… Это не перемены нового… Это чувства то, какой сейчас Санкт-Петербург… Это чувства, какой Ленинград, как и был, когда я была здесь.  Я очень люблю этот город. Очень удачно, что погода  прекрасная. Сегодня была первый раз в Петергофе. Как я не знала, я сказала Юрию, почему? Сколько раз я была здесь и не знала это место. Это просто красиво. Воздух. Все это. Это очень хороший город. Мой самый лучший и любимый город. После Лос-Анджелеса это Санкт-Петербург.

С этими людьми вы сегодня встретились, своими друзьями. Вы можете вспомнить свои ощущения? Первые ощущения, когда вы только познакомились с Каспаряном, Цоем, с Курехиным. Что это были за безбашенные ребята?

Первый раз я приехала в марте-апреле 1984 года. Друг в Лос-Анджелесе сказал: «Ой, ты будешь в Ленинграде, ты должна встретиться с моим старым другом». Он был русский эмигрант. Борис Гребенщиков – это был самый известный андеграундный рокер в России. В это время я думала, что невозможно, что есть рок в России. Американец в это время думает, что Россия – это холодно, все несчастливые, все плохо, ничего интересного там. А когда я впервые встретилась в Борисом Гребенщиковым и Севой. Это было на квартире Севы. Я показала мою музыку, мои фотографии. Я думала, что я очень интересный американский рокер. Борис слушал мои песни. Он сказал – это интересно, это класс. Я думаю, да, я очень класс! А потом я сказала, можно я послушаю твою музыку? Это была очень крутая музыка. И когда я слушаю его музыку, то я понимаю, я не артист, я просто тупой американец. Вот этот человек – это что-то специальное. Я помню, я села на мой стул и застеснялась. И это было начало. Борис был моим учителем. А после этого я увидела много другого рока, людей из рок-клуба. Я могу сказать, что каждый человек интересный, специальный. Виктор Цой – просто как хороший друг, хороший человек. Он много шутил. Юрий Каспарян – он очень серьезный, тихий, но тоже очень смешной. Я не могу сказать ни одного плохого слова о российском роке. Это был мой мир в то время. Я всегда говорю своей дочери и американским друзьям, что я вышла из всего этого рока, кого я знала за это время. Спасибо России за это.

А как к Вашему увлечению относились у вас на Родине?

Когда я уехала из России, я уехала беременной. Это было в 1996 году. Я вернулась в Лос-Анджелес. Я была мама. И потом я нашла работу. В Америке все дорого. Необходимо работать. Я реально забыла о России. В это время не было интернета, IPhone. И я не говорила с многими людьми много лет. Но каждый год два-три раза с телевидения звонили мне из России и журналисты, которые спрашивали меня, что я делаю, что я помню о том времени, что я думаю о Викторе. Пять лет назад снимали документальный фильм о роке и там есть мое интервью, и там есть видео из 80-х . Этот фильм показывали по американскому телевидению. И все думают, что это самая крутая и интересная вещь, которую я сделала. Когда ты живешь в особое время, ты не знаешь, что оно особое. Ты просто живешь и делаешь интересные вещи. Что-то жалко. Если бы я знала, как важно это время, я бы писала я бы думала, что в будущем это будет важно. Но я не знала, я просто жила этим. Мне повезло, что я была в этом время в Ленинграде.

Есть режиссёр, Кирилл Серебренников, через пару дней будет премьера его фильма о Викторе Цое. Что-то слышали об этом?

Я слышала об этом фильме. Я слышала, что люди не рады этому фильму. Мне трудно это прокомментировать. Что я могу сказать, что Виктор Цой был всегда для меня это очень важен. Он очень близкий для меня (человек - ред.). Для меня важно, что если есть фильм или книга, то это будет реальный, каким он был. Потому что он был классным человеком. Он добрый... Я не хочу ничего негативного, ничего плохого о нем. Потому что не было ничего плохого о нем.

Вы слышали сценарий может быть читали?

Я не читала. Я просто слышала, что это немного фантазийное кино. Я могу сказать, что не против фантазии, если это правда, каким был Виктор. Я не хочу фантазии, которая покажет его совсем другим, чем он был. Поэтому я не знаю. Я слышала от одного друга, что это фильм интересный, что это хороший фильм. Я слышала, что этот режиссер очень интересный.

Ваш друг Борис Гребенщиков говорил, что ваша жизнь представлена там неправильно, очень современно, по-хипстерски. Что это не имело ничего общего с тем, как вы жили тогда?

Время, в которое мы жили… Это особое время… Тонкая линия… Как ты можешь делать что-то об этом временим… А кто-то кто не жил тогда.. Сложно… я понимаю, почему Бори с сказал это.

Вам не обидно, что вас не пригласили, как друга Виктора ознакомиться со сценарием? Стать консультантом фильма?

Нет, я даже не думала об этом. Потому что меня не было здесь. Я живу очень далеко. Если это фильм-фантазия, зачем я им нужна. Моя память о Викторе – это не фантазия, а реальность, каким он был. Поэтому это не странно, что они не спрашивали меня.

Один из самых популярных роликов в YouTube с вашим участием это ваша свадьба с Юрием Каспаряном на набережной в Ленинграде. Вы помните этот день? Какой он был? Какая это была свадьба? Виктор Цой был свидетелем на свадьбе?

Конечно, я помню этот день. Есть фотографии на моем вебсайте. Недавно, два-три месяца, назад я нашла очень много негативов и очень много слайдов. Я перевела это все в компьютер. Последние две недели я смотрю эти фото. Когда я смотрю на них, у меня мурашки по коже. Я помню какой хороший день это был. Юрий был хороший муж. Наш друг в этот день был рядом. Это был особый день. И после Юрия у меня было еще два мужа, но ничего такого, как первый муж. Встречи с Юрием – это всегда приятно. У нас есть что-то, что не может сломаться. Потому что мы были очень молодыми и очень любили друг друга. Это всегда останется в памяти.

Вы планируете снимать фильм?

У меня есть сценарий. Мне помогает известный американский сценарист. Я очень люблю этот сценарий. Я хочу делать этот фильм здесь. Сначала я хочу выпустить книгу. Чтобы снять фильм нужен большой опыт. Книга точно получится. Надеюсь, что фильм тоже получится. Если он выйдет, то моя дочь будет играть  меня. И это будет смешно.

Она будет играть вас?

Может быть.

Ей придется делать такую прическу, которую вы тогда носили?

Да, она всегда шутит над этой прической. Я ей сказала, что если она играет в этом фильме, то ей придется сделать такую прическу. Поэтому мы посмотрим.

А как она относится к вашему образу тогда?

Она всегда смеется над моими волосами тогда. Она сказала – что ты думала, ты как глупая… Она смотрела много моих фото тех лет. Это очень смешно. Потому что каждый раз она смотрит... Борис какой красивый, а Юрий какой красивый, а Виктор… Она просто любит. Однажды утром она проснулась и сказала – Это очень странно, но у меня был сон о Викторе Цое. И я сказала, что это нормально, потому что она знает их только какие они были молодые. Она говорит, что они все очень были красивые, а я выглядела рядом с ними глупой.

Дочь первый раз в Петербурге?

Я уехала из России в 1996 году беременной ей. В 24 года она была со мной в Москве, так как ее бабушка и дедушка жили в Москве. И она была на концерте и пела «Пусть всегда будет солнце» на русском и английском. Мы потом были в Петербурге четыре часа. Была вечеринка рокеров. Она первый раз сейчас реально смотрела Санкт-Петербург. Поэтому это, как первый раз в Петербурге.

А нет желания с Вашими друзьями вспомнить былое и устроить такие же квартирники?

Я не думала об этом. Я не играю музыку в Америке. Там очень трудно, потому что дорого. У меня много работы в Америке, но это не музыка. Сегодня Витя Сологуб сказал, что его сын Филипп, он очень хочет, что, если я приеду еще, он хочет играть со мной концерт. Вчера я была в студии у Юрия Каспаряна. И он показал его музыку. Может быть будем делать что-то. Моя дочь пишет много песен, но она не хочет быть известной. Я продюсирую ее музыку.

Не страшно было тогда в 80-е помогать нашим музыкантам? Возить им аппаратуру?

Конечно, это было очень страшно. Самое страшное для меня в это время было, что эти люди очень важные для меня. Мне было важно, что я хотела быть в России с этими людьми. Я очень боялась, что моя виза будет закрыта. Я знала, что я делала вещи, которым не будут рады власти. Я прятала пластинки в куртке, в обуви. Я очень боялась. Потому что я хотела всегда вернуться. И было время, когда мне закрыли визу. Это было самое худшее время в моей жизни. Я не хочу даже вспоминать об этом. Это было страшно, конечно. Я мало, правда, тогда думала о страхе, мне было очень нужно это делать. Россия и рок –  это была моя кровь. Нет другой дороги. Эта дорога должна быть.

А вы кем себя ощущаете? Американкой или русской?

Я встретила Бориса в декабре в Лос-Анджелесе. Я сказал ему: «Я не видела тебя очень много лет, ты должен знать, я внутри из-за тебя и всех этих людей... Я думаю, что я из России». У моей дочери русский отец. Вчера были мы на корабле. Она сказала: «Я так горда, что я русская. Я чувствую хорошо себя здесь…» Она испытывает особые чувства. И я это чувствовала, когда была здесь в 80-е. Конечно, я тоже русская.

Оглядываясь назад, есть то, о чем вы сожалеете, когда были в России и чем гордитесь?

Все мое время здесь тогда было очень хорошим. Все было прекрасно, кроме, когда  мне закрыли въезд. Шесть месяцев, когда я не могла встретиться с Гребенщиковым, Цоем, Каспаряном. Эти люди – моя семья. Это было для меня самым плохим временем в моей жизни. Но это жизнь. Не может быть всегда только хорошо. Должно быть что-то плохо. Но есть то, что я не могу изменить. Это самая большая утрата – смерть Цоя. Это было хуже всего. Это единственный человек в моей жизни, который ушел такими молодым. Грустно, что он не здесь. Он для меня не только музыкант. Для меня это был друг. Я скучаю по нему. Это самая большая потеря.

Вы говорили, что Цой был порядочным и скромным. Как вы думаете, он хотел бы чтобы о нем снимали фильмы?

Если он смотрит с неба? Думаю, что Виктор не понимал, что он был гений. Что его музыка и искусство было настолько важно. Он не понимал, почему всем так нравится его музыка.  Он был простой человек. Хороший и смешной человек. Поэтому  я не могу сказать, был бы он рад этому.