Кино, за которое не стыдно. Жизнь, слова и фильмы Алексея Балабанова
25.02.2019, 19:03 Анастасия Голубева
Ваш браузер не поддерживает HTML5 видео.
Фото, видео: Пятый канал
25 февраля 2019 года Алексею Балабанову — одному из самых пронзительных и искренних отечественных режиссеров — могло бы исполниться 60. Автор «Брата» оставил после себя более двух десятков фильмов.
Балабанов не гарцевал перед камерой на белом коне в парадном облачении императора, не снимал космических саг и не брал «Золотых глобусов» на глазах у разряженной в «Гуччи» толпы. Он вообще редко менял любимую тельняшку на цивильный костюм. И из толпы рядовых петербуржцев, переливающейся всеми оттенками серого, не выделялся ничем.
— Я дома люблю сидеть в одиночестве. Ложусь на диван дезабилье и пишу сценарий, — рассказывал о своем творчестве сам режиссер. — Я никого из властей не знаю. Ни с кем не общаюсь. Живу в Петербурге, нигде не тусуюсь. Я делаю свое кино и делаю.
«Делать кино», причем непременно качественное, прямое и честное, было для Балабанова главным. Он не зарабатывал на кинематографе денег, не продвигал себя как «бренд», а просто пытался снимать хорошие фильмы, часто — несмотря на отсутствие бюджета и кучу других проблем. В 2007 году режиссера с женой Надей даже отказались пускать на премьеру его собственного фильма «Груз-200», проходившую в московском Доме Кино. На помощь создателю картины пришел администратор, а охранник, отказавший Балабанову во входе, удивленно пробормотал ему вслед: «Странно, чмошник какой-то…»
Режиссер родился в самом конце пятидесятых в Свердловске. Говорят, в детстве Леша был хулиганистым, а по окончании школы поступил на переводчика в Горьковский пединститут. После выпуска он отправился в армию, воевал в Афганистане, побывал в Африке и Азии, служил в авиации и Военно-Морском Флоте. Весь этот опыт лишним для Балабанова не стал — именно на его основе он снял «Груз-200». Да и Данилу Багрова, своего самого яркого персонажа, Балабанов наделил прошлым и чертами вчерашнего солдата.
Все творчество Балабанова можно пунктирной линией разделить на две части. С одной стороны, режиссер бесстрашно вступил в борьбу с черной скорбью и безысходностью Кафки и создал фильм, достойный первоисточника — «Замок». Он же снял Маковецкого и Сухорукова в провокационной драме «Про уродов и людей», где на фоне зарождения петербургской порнографии в конце XIX — начале XX века разворачивается столь же безумная история жизни героев.
С другой стороны, Балабанов сыграл «победный марш» эпохе «лихих девяностых», воплотив в картинах «Брат» и «Брат-2» самую суть этого странного пограничного времени. На самом же деле, однако, все работы петербургского режиссера говорят об одном — и каждая, при этом, является совершенно уникальной.
Все работы Балабанова несут печать безысходности, любой фильм оставляет ощущение падения в пропасть. Но это не мешает сопереживать его персонажам и глубоко их любить — так, как полюбила вся страна «альтер-эго» Балабанова в исполнении Сергея Бодрова-младшего.
Аскетичный в быту и собственной повседневной жизни, Балабанов умел снять шедевр «на пустом месте», без спонсоров с кричащей рекламой, господдержки, бюджета и суточных. Вдова режиссера Надежда Васильева рассказывала прессе, что во время съемок «Замка» у них не было практически ничего — только старые запасы Ленфильма и ткань для школьных костюмов. Но это не помешало команде Балабанова снять великолепный фильм. По словам Васильевой, всю съемочную группу заряжала невероятная энергия этого человека. Именно благодаря этой внутренней силе, работая с Балабановым, было невозможно снять что-то обычное и непримечательное.
Фильм, который сделал режиссера в одночасье популярным и перевел его из разряда «кабинетной богемы» на уровень «всенародных любимцев» — «Брат» — также был снят с минимальным бюджетом. В качестве декораций Балабанов использовал излюбленные «естественные павильоны» — улицы и подворотни Петербурга. И, конечно, старые трамваи. Балабанов особенно их любил. В интервью журналистам от говорил, что никакой метафоры в эти гремящие колымаги он не вкладывает, как, впрочем, и во все остальные элементы своих картин. Старые трамваи просто красивы, а кино — просто есть, и оно может быть лишь хорошим или плохим.
Фото: ТАСС. Съемки х/ф «Жмурки»
— Подтекст всегда есть. А человек всегда находит то, что хочет найти, — говорил Балабанов о собственном творчестве.
Самыми нежными и пронзительными картинами режиссера, без тяжелого следа человеческой мерзости, зато с налетом светлой грусти о чем-то хорошем, были «Мне не больно» и «Я тоже хочу», снятый Балабановым за год до смерти. После жестокого «Груза 200» зрителю было странно увидеть сказку о погоне за мистическим «счастьем». В этой картине сыграл и сам режиссер — причем, самого себя.
По сюжету, бандит, музыкант и проститутка отправляются в «аномальную зону» — странную деревню, расположенную между Питером и Угличем. В деревеньке, по слухам, есть Колокольня Счастья, забирающая людей туда, где это счастье есть. Каждый хочет, чтобы его забрали — но далеко не всех постигает эта участь. В конце концов, отвергнутый колокольней бандит садится рядом с печальным товарищем по несчастью в сугроб. И незнакомец признается — меня, режиссера и члена Европейской киноакадемии, тоже не взяли к счастью. А затем умирает.
Многие считают, что в этом эпизоде Балабанов предсказал собственную смерть. Скончался он через год, 18 мая 2013, от сердечного приступа. Близкий друг Балабанова Сергей Сельянов уверен, что никакого предсказания не было — режиссер вообще не любил метафоры. Между тем, незадолго до смерти сам Балабанов признавался, что «после пятидесяти угасает энергия». Впрочем, и без тонких материй у питерского художника от кинематографа были серьезные проблемы с сердцем и печенью. Близкие и знакомые Балабанова уверены — он просто сгорел, потому что работал на износ. Потому что сама жизнь для него означала работу.
— Кино нельзя делать вот так — сегодня снимаю, завтра отдыхаю. Кино снимаешь всегда. Ночью засыпаешь — снимаешь кино в голове, — говорил мэтр.
Фото: ТАСС. Съемки х/ф «Кочегар»
Маргарита Звягинцева